Кукла на цепочке - Алистер Маклин

по плечу, а затем повалился на него сверху. В руке он держал пистолет или нож, и если бы я потратил долю секунды, выясняя, в какой руке и что именно он держит, то распрощался бы с жизнью. Поэтому я нанес удар левой рукой, и он остался лежать неподвижно.

Я прошел мимо второго человека, который стонал у шпигатов, проскочил мимо дяди Артура, задернул шторы и включил свет. Затем вышел из кают-компании, кое-как протащил стонущего через дверь рулевой рубки, вниз по ступеням кают-компании и бросил его на ковер. Я не узнал его. Это и не удивительно, его бы не узнала ни родная мать, ни жена. Дядя Артур свято верит в то, что работу нужно выполнять ответственно и качественно, теперь с его легкой руки пластическому хирургу придется потрудиться над этим бедолагой.

– Сэр, держите его на мушке! – (Дядя Артур смотрел на дело своих рук слегка удивленно, единственное, что я мог разглядеть за его бородой, – он был бледнее, чем обычно.) – Если он дышит, убейте его.

– Но… посмотри на его лицо. Мы не можем оставить…

– Посмотрите на это, сэр. – Я нагнулся и поднял оружие, которое выпало из рук незнакомца, когда я швырнул его на пол. – В полиции США это оружие известно под названием «уиппет». Это дробовик, у которого отпилено две трети ствола и две трети ложа. Если бы наш гость опередил вас, от вашего лица ничего не осталось бы, сэр Артур. И это не преувеличение. Ну как, вы все еще хотите сыграть во Флоренс Найтингейл и павшего героя?

Конечно, не следовало так разговаривать с дядей Артуром. После нашего возвращения в Лондон секретный отчет теперь точно дополнится несколькими записями. Если мы, конечно, вернемся. Но в тот момент я не смог сдержаться. Пройдя мимо дяди Артура, я вышел из кают-компании. В рулевой рубке я взял маленький фонарь и направился на палубу. Там осторожно посветил в воду, чтобы луч нельзя было заметить с пятидесяти ярдов. Оказалось, что гости добрались на надувной шлюпке с подвесным мотором. Они, как торжествующие герои, купаясь в теплом и величественном свете от понимания хорошо выполненной работы, намеревались легко и непринужденно вернуться обратно.

Накинув бросательный конец на цилиндр подвесного мотора, я стал по очереди тянуть бросательный конец и фалинь. Через две минуты шлюпка и подвесной мотор оказались на борту. Я отсоединил подвесной мотор, перетащил шлюпку на другую сторону надстройки, которая подальше от гавани, и тщательно осмотрел ее с помощью фонаря. Кроме названия изготовителя, больше не было никаких отметок, указывающих, какому судну она принадлежит. Я раскромсал шлюпку на полоски и выбросил за борт.

В рулевой рубке я отрезал с катушки двадцать футов электрического кабеля с изоляцией, снова вышел на палубу и привязал подвесной мотор к ноге мертвеца. Я обыскал его карманы. Как я и думал, внутри ничего. Еще одно доказательство, что я имею дело с профессионалами. Прикрыв фонарь, я посмотрел ему в лицо. Никогда прежде его не видел. Я забрал пистолет из сжатой правой руки мертвеца, отсоединил пружинные зажимы, крепящие цепные леера к планширу, опустил сначала подвесной мотор, а затем и труп за борт. Они исчезли в темных водах гавани Торбея без единого всплеска. Я вошел внутрь, закрыв за собой двери рулевой рубки и кают-компании. Дядя Артур и пленник поменялись местами. Мужчина стоял на ногах, шатко облокачиваясь о переборку. Он прикладывал к лицу запачканное кровью полотенце, которое, вероятно, раздобыл дядя Артур, и время от времени стонал. Я, конечно, не виню его. Будь у меня сломан нос, выбиты передние зубы и, возможно, перелом челюсти, я бы тоже стонал. Дядя Артур с оружием в одной руке и еще одной порцией виски в другой, сидел на диване и созерцал кровавое дело своих рук со странным сочетанием удовлетворения и отвращения. Он посмотрел на меня и кивнул на пленника.

– Он весь ковер запачкал, – пожаловался дядя Артур. – Что нам с ним делать?

– Передадим его полиции.

– Полиции? Я думал, ты не сильно ее жалуешь.

– Вряд ли слово «жаловать» уместно. Иногда приходится наступать на горло собственной песне.

– Нашего друга на палубе тоже сдадим полиции?

– Кого?

– Ну… приятеля вот этого.

– Я выбросил его за борт.

Дядя Артур расплескал виски на ковер, отчего тот стал еще грязнее, и переспросил:

– Ты что?

– Не стоит беспокоиться. – Я указал вниз. – Двадцать морских саженей и тридцать фунтов металла, привязанного к его ноге.

– На… на дне моря?

– А что, по-вашему, я должен был с ним сделать? Устроить ему государственные похороны? Извините, я вам не сказал, что он умер. Мне пришлось его убить.

– Пришлось? Пришлось? – Дядя Артур выглядел расстроенным. – Почему, Калверт?

– Не стоит спрашивать «почему?». Никакие обоснования не требуются. Вариантов не много. Либо я убил бы его, либо он убил бы меня, а затем вас, и тогда именно мы с вами находились бы там, где нынче покоится он. Разве нужны обоснования для убийства того, кто убил не менее троих человек, а то и больше? И если конкретно этот человек и не убийца, он появился здесь с целью убить. Я прикончил его безо всяких раздумий и испытал столько же угрызений совести и раскаяния, как если бы наступил на черную вдову.

– Но ты не можешь брать на себя роль палача.

– Могу и буду. Особенно если буду перед выбором: я или они.

– Ты прав, да, ты прав. – Он вздохнул. – Надо признать, что читать отчеты об операциях с твоим участием – совсем другое дело, чем находиться с тобой во время одной из них. Но еще надо признать, что твое присутствие сильно успокаивает в таких ситуациях. Хорошо, давай сдадим этого полиции.

– Сэр, сначала я хочу отправиться на «Шангри-ла». Хочу поискать Ханслетта.

– Понятно. Поискать Ханслетта, значит. Калверт, а тебе приходило в голову, что если они враждебно настроены к нам, а ты этого не исключаешь, то они не позволят тебе искать Ханслетта?

– Да, сэр. Я не собираюсь с оружием в руках искать его по «Шангри-ла». Мне не дадут пройти и пяти футов. Просто хочу спросить, видел ли его кто-нибудь. Предположим, они действительно бандиты. Не считаете ли вы, сэр, что будет не лишним посмотреть на их реакцию, когда они увидят мертвеца, расхаживающего на борту, мертвеца, прибывшего на шлюпке, которую они совсем недавно отправили с парой убийц? И не думаете ли вы, что будет полезно понаблюдать за ними, когда они не получат сигнала ни от первого, ни от второго убийцы?

– Если считать, что они убийцы, то да, конечно.

– Мне это станет понятно еще до того, как мы попрощаемся с ними.

– А как мы объясним, что знаем друг друга?

– Если они чисты, как свежевыпавший снег, нам не придется ничего объяснять. Если же у них рыльце в пушку, то они не поверят ни единому нашему чертову слову.

Я взял моток проволоки из рулевой рубки и отвел пленника в кормовую каюту. Я приказал ему сесть спиной к одному из генераторов у переборки, он послушался. Сопротивляться – последнее, что могло взбрести ему в голову. Я несколько раз обмотал проволоку вокруг его талии и привязал к генератору, ноги – к одной из стоек. Руки завязывать не стал. Так пленник мог шевелиться и использовать полотенце и ведро с холодной пресной водой, которое я предусмотрительно оставил, чтобы он мог оказать себе первую помощь в случае необходимости. Но он не мог дотянуться до стекла или острого инструмента, чтобы освободиться или покончить с собой. На последнее мне было вообще наплевать.

Я запустил двигатели, поднял якорь, включил ходовые огни и направил судно на «Шангри-ла». Неожиданно усталость как рукой сняло.

Глава 6

Среда, 20:40–22:40

Менее чем в двухстах ярдах от «Шангри-ла» якорь с грохотом опустился в воду на пятнадцать морских саженей. Я выключил ходовые огни, включил все огни рулевой рубки, прошел в кают-компанию и закрыл за собой дверь.

– Нам долго здесь сидеть? – спросил дядя Артур.

– Нет. Сэр, советую вам надеть дождевик. Мы выдвинемся, как только пойдет сильный дождь.

– Как думаешь, они все это время следили за нами в бинокли ночного видения?

– Бесспорно, и все