Кукла на цепочке - Алистер Маклин

– Вы сказали Эйлен-Оран и Крейгмор? – (Я могу ошибаться, но мне показалось, что благодаря французскому акценту эти гэльские слова зазвучали красивее.) – Как это странно, чрезвычайно странно, что посреди всей ненависти, алчности и убийств от этих названий веет романтикой.

– Вы глубоко заблуждаетесь, моя дорогая. – Надо следить за собой, а то я начинаю говорить, совсем как дядя Артур. – От этих островов веет только неприкрытой мрачной каменной заброшенностью. Но Эйлен-Оран и Крейгмор – ключ ко всему. В этом я уверен.

Она ничего не ответила. Я посмотрел сквозь высокоскоростной центробежный стеклоочиститель компании «Кент». Интересно, откроется ли моему глазу Дуб-Сгейр до того, как откроюсь ему я? Спустя пару минут на моем плече оказалась рука – Шарлотта Скурас стояла близко ко мне. Ее рука дрожала. Где бы она ни купила свой парфюм, он явно не из супермаркета и не из новогодней хлопушки. Тотчас я мрачно подумал о том, что понять женский ум совсем невозможно: прежде чем бросить то, что она считала своей жизнью, и пуститься в опасное плавание в водах Торбея, она не забыла положить флакончик духов в полиэтиленовый мешок с вещами. Я был в этом уверен, потому как никаких духов на ней не осталось бы после того, как она побывала в водах в Торбейской гавани.

– Филип?..

Ну, это получше всяких мистеров Калвертов. Я радовался тому, что дяди Артура не было в рулевой рубке, иначе были бы задеты его аристократические чувства.

– Да? – буркнул я.

– Простите, – произнесла она вроде бы искренне, и, полагаю, мне стоило забыть, что еще недавно она была лучшей актрисой в Европе. – Я действительно очень сожалею. О том, что сказала и что думала ранее. О том, что считала вас монстром. Из-за того, что вы убили людей. Но я не знала о Ханслетте, Бейкере и Делмонте, о пилоте вертолета. Обо всех ваших друзьях. Мне действительно очень жаль, Филип. Правда.

Она переигрывает. Она стоит очень близко. Черт побери, я чувствую тепло ее тела! Потребовался бы копер в исправном рабочем состоянии, чтобы вставить сигаретную карточку между нами. Добавьте сюда парфюм не из хлопушки, конечно, а самый что ни на есть настоящий, пьянящий, так назвали бы его рекламщики в глянцевых журналах. Но при этом ни на секунду не прекращали неистово бить колокола в моей голове, словно сработавшая охранная сигнализация. Я предпринял волевое усилие, чтобы как-то это остановить, и стал думать о высоких материях.

Шарлотта Скурас ничего не сказала, просто сжала мою руку чуть крепче, и теперь даже коперщик не справился бы с работой. За нами глухо ревел большой дизельный двигатель, казалось подбадривая меня. «Файркрест» налетал на длинные попутные волны, затем мягко всплывал. Меня впервые заинтересовали удивительные причуды погоды на Западных островах. К примеру, очевидное повышение температуры после полуночи. Необходимо будет переговорить с ребятами из компании «Кент», чтобы получить от них гарантию от запотевания центробежного стеклоочистителя при любых погодных условиях. Хотя, может, это и несправедливо, может, они никогда не представляли себе подобные условия. Я раздумывал, не отключить ли автопилот, чтобы чем-нибудь себя занять, когда Шарлотта сказала:

– Я, наверное, пойду вниз. Хотите чашку кофе?

– Если для этого вам не придется включать свет. И если вы не споткнетесь о дядю Артура, то есть сэра…

– «Дядя Артур» звучит прекрасно. Ему подходит. – Она снова сжала мне руку и ушла.

Погодные причуды длились недолго. Скоро температура в рубке опустилась до нормальной, значит с гарантией компании «Кент» все в порядке. Я воспользовался случаем и, оставив «Файркрест» на милость собственных приборов, проскользнул к кормовому рундуку. Я достал снаряжение для подводного плавания, баллоны акваланга, маску и принес их в рулевую рубку.

На заваривание кофе у нее ушло двадцать пять минут. У сжиженного бутана намного выше коэффициент теплоотдачи, чем у обычного угольного газа, используемого для отопления, и даже если принять в расчет, что в темноте сделать что-то сложнее, несомненно, это был мировой рекорд по самому медленному приготовлению кофе в море. Я слышал звон посуды, когда Шарлотта принесла кофе из кают-компании, и цинично улыбнулся в темноте. Затем я подумал о Ханслетте, Бейкере и Делмонте, Уильямсе и перестал улыбаться.

Не улыбался я и когда выбрался на скалы Эйлен-Орана, снял снаряжение для подводного плавания, поставил большой поворотный фонарь на прямоугольной основе между парой камней и направил луч фонаря в море. Причина, по которой я не улыбался, когда Шарлотта принесла кофе в рулевую рубку примерно полчаса назад, была одна. Сейчас же мне было не до смеха совершенно по другой причине: мои опасения были велики. Опасения, связанные с тем, что за десять минут до того, как покинуть «Файркрест», я проинструктировал сэра Артура и Шарлотту по технике удержания судна в одном положении относительно фиксированной отметки на берегу.

– Держите его в направлении «прямо на запад» по компасу, – сказал я. – Нос против волн и ветра. Фиксация двигателя в положении «малый ход» поможет удержаться на плаву. Если посчитаете, что сильно дали вперед, поворачивайте на юг. – (Если эти двое повернут на север, их выбросит на скалистые берега Эйлен-Орана.) – Затем берите курс прямо на восток на среднем ходу, если будете идти медленнее, ветер будет дуть в борт судна. Далее поворачивайте сразу на север, затем снова на запад на малом ходу. Видите буруны на южном берегу, вон там? Что бы вы ни делали, сохраняйте дистанцию не менее двухсот ярдов до них со стороны правого борта, когда направляетесь на запад, и немного больше, когда направляетесь на восток.

Дядя Артур и Шарлотта Скурас мрачно заверили меня, что все выполнят согласно моим указаниям. Кажется, они были немного раздражены явным отсутствием веры в них с моей стороны. Но у меня были основания не доверять им. Моя команда не понимала разницы между береговыми бурунами и северо-южной линией пенящихся волн, катящихся на восток к материку. Совсем отчаявшись, я сказал, что организую источник постоянного света на берегу, который будет служить им ориентиром. Я помолился Богу, чтобы дядя Артур не последовал примеру шкипера французского сторожевого корабля XVIII века, который, увидев лампу контрабандистов на усыпанном валунами корнуэльском берегу, принял ее за луч надежды и направил судно на мель. Дядя Артур – умнейший человек, но морская стихия ему чужда.

Лодочный сарай Макэхерна оказался практически пуст. Я осмотрел его с помощью фонарика и понял, что это не то, что мне нужно. Здесь находился только поврежденный штормом катер, расколотый планшир с миделем, бензиновый двигатель в коробке, который оказался ржавым по результатам моей проверки.

Я направился в дом. В его северной части, расположенной дальше от моря, я увидел свет в маленьком окне. Свет в час тридцать ночи. Я подполз к этому месту и осторожно посмотрел через подоконник. Аккуратная чистая комнатка с побеленными известью стенами, каменный пол, покрытый циновками, и тлеющий огонь в камине в углу. Склонив голову набок, Дональд Макэхерн сидел на плетеном стуле, все еще небритый, все еще в рубашке, которую не снимал месяц. Он уставился в мрачное красное сердце огня. Казалось, у него не осталось никаких забот на этом свете, кроме как созерцание угасающего огня. Я направился к двери, повернул ручку и зашел.

Он услышал, как я вошел, и не торопясь обернулся, как обернулся бы человек, который знает: на земле не осталось ничего, что могло бы причинить ему боль. Доналд Макэхерн посмотрел на меня, на пистолет в моей руке, посмотрел на свое ружье двенадцатого калибра, висевшее на паре гвоздей на стене, и снова откинулся на стуле.

– Кто вы такой, черт вас побери?! – равнодушно спросил он.

– Меня зовут Калверт. Я приходил к вам вчера. – Я снял капюшон, и он тотчас меня узнал, я кивнул на его ружье. – Этим вечером оно не понадобится вам, мистер Макэхерн. В любом случае оно и тогда было на предохранителе.

– Вы очень наблюдательны. В нем даже патронов не было.

– И вам тогда никто не угрожал, стоя у вас за спиной?

– Не понимаю, о чем вы, – устало произнес он. – Кто вы такой? Что вам надо?

– Я хочу знать, почему вы так встретили меня вчера. –