Последний бой «чёрных дьяволов» - Сергей Викторович Нуртазин

ее мать не угнали на работы в Германию. Еще горше было рассказать Максимкиной матери о его смерти. Она уже потеряла двух мужей, пропал без вести старший сын Андрей, а теперь ей предстояло узнать о гибели младшего… Об этом ей сообщил Тимофей, Александр входить в дом Плотницыных отказался.

Семью Великановых и Григорьевых беда в то время обошла стороной, однако ненависть к врагу у Александра и Тимофея только усилилась. Поэтому и ждали с нетерпением, когда их снова бросят в бой. Ждать пришлось недолго.

В начале июня, вскоре после излечения, их вместо своей части направили в стоявший там же в Ростове-на-Дону гвардейский механизированный корпус, который после кровопролитных и тяжелых боев усиленно пополнялся и доукомплектовывался. Великанов и Григорьев попали в отдельный мотоциклетный батальон. В его составе и вступили в бои на Миус-фронте. Там их догнала еще одна «весточка» из родных мест. На марше встретили они колонну из двух десятков танков Т-34, на башнях которых белой краской было написано «Донской казак». Как оказалось, боевые машины были построены на средства жителей Ростовской области…

Бои на Миус-фронте были особо тяжелыми, а потери огромными. Столько убитых Александр еще не видел. Эти жаркие во всех отношениях дни отпечатались не только в его памяти, но и на теле. Пролетевший вскользь осколок на всю жизнь оставил отметину на плече Григорьева. Это случилось во время бомбардировки колонны их механизированного корпуса.

Налеты немецких самолетов были как никогда частыми. Нарвались на такой налет и мотоциклисты. Сначала они услышали нарастающий гул, затем в безоблачном летнем небе появились «лаптежники», так среди бойцов Красной армии называли пикирующие бомбардировщики «юнкерс». Их было не менее полутора десятков. С пронзительным воем, за который красноармейцы дали им еще одно прозвище «певун», они устремились к земле. Мотоциклисты, оставив боевые машины, бросились врассыпную, прочь от дороги в поисках укрытия. Убегая, Александр бросил взгляд в небо и заметил, что к «юнкерсам» присоединилась пятерка «хейнкелей». В это время рядом прогремел взрыв, Александру обожгло плечо, бросило на землю. Гул разрывов прокатился вдоль дороги, ушел дальше на восток. Основной целью вражеских летчиков была техника посерьезней – бронемашины, танки, самоходные установки, грузовые автомобили с боеприпасами и горючим, но досталось от них и мотоциклистам. Из строя было выведено около десятка машин и столько же бойцов.

– Сашка, ты как?! – взволнованный голос Великанова раздался над Александром. Григорьев поднял голову.

– Все в порядке. Если разговариваю, значит, живой.

– Думал, все, накрыло тебя, остался я без последнего друга.

– Не дождешься, я тебя одного не оставлю, – произнес Александр, вставая.

Тимофей обхватил Григорьева мускулистыми ручищами, сжал в богатырских объятиях. Григорьев замычал, сморщился от боли. Великанов ослабил объятия, обеспокоенно посмотрел на друга.

– Ты что, ранен?!

Александр схватился правой рукой за левое плечо.

– Пустяк, царапнуло немного, – глянув в след улетающим самолетам, зло произнес: – Ненавижу гадов! Убивают безнаказанно, а ты им сделать ничего не можешь…

– То, что ты вражескую авиацию весьма недолюбливаешь, я еще под Сталинградом понял, когда ты немецкие самолеты старался уничтожить на аэродроме, который мы во время рейда захватили. Теперь показывай, что немец с тобой сотворил… – Великанов осмотрел рану товарища. – Тю, ерунда. Сейчас перевяжем, через три дня заживет. Главное, нам из этой мясорубки выбраться.

Из мясорубки Миус-фронта выбрались не скоро. Немцы построили на этом рубеже серьезные сооружения из трех полос обороны со сплошными линиями траншей, пулеметными гнездами, дотами и дзотами с мощными железобетонными колпаками, прикрытыми проволочными заграждениями в два и более ряда, эскарпами, противотанковыми рвами и минными полями. Оборону держали отборные немецкие части.

Когда первому эшелону, несмотря на бомбовые удары по вражеским позициям и артиллерийскую подготовку, не удалось прорвать оборону немцев, на прорыв были брошен второй эшелон, в состав которого входил их корпус. Однако далеко продвинуться не удалось, немцы, сняв силы с других участков, контратаковали. После почти двух десятков дней кровопролитных затяжных боев части Красной армии, а вместе с ними и механизированный корпус, вынуждены были отойти на исходный рубеж. Ненадолго, уже во второй половине августа войска снова пошли в наступление и прорвали оборону на Миус-фронте.

Тогда и заслужили Тимофей Великанов и Александр Григорьев за участие в уничтожении опорного пункта противника свои первые звания и первые награды, и снова шли в бой, освобождая Донбасс.

Осенью обескровленный в этих боях корпус в очередной раз отвели в резерв армии. «Отдыхали» до зимы, за это время Александр Григорьев «дорос» до младшего сержанта, а Тимофей Великанов до сержанта и командира отделения. Друзья радовались победе Красной армии в битве на Курской дуге, освобождению Орла, Белгорода и Харькова. Впереди было освобождение Украины, битва за Днепр и роковой бой в январе сорок четвертого…

* * *

День выдался хмурый, сырой и ветреный, холод пробирался под шинель и гимнастерку Александра, заставляя ежиться и переминаться с ноги на ногу. Рядом с ним стояли Тимофей Великанов, Аркадий Лисковец и две роты бойцов их мотоциклетного батальона. Стояли повзводно. Неподалеку от них расположились махины танков Т-34 и самоходных артиллерийских установок. Похлопывая себя по плечам, подошел улыбчивый командир взвода младший лейтенант Алексей Коваленко в лихо заломленной на затылок ушанке, из-под которой выбивался непокорный пшеничный чуб.

– Что, товарищи мотоциклисты, как настроение? Григорьев, отчего невесел, буйну голову повесил?

Вместо Александра ответил Великанов:

– Не трогай его, командир. Он письмо получил. Близкий человек у него на фронте погиб.

– Сочувствую… Значит, врага злее бить будет, и мы все, разумеется, тоже, – Коваленко перевел взгляд на рядового Лисковца. – А ты чего понурый? Что с настроением?

Аркадий пожал плечами.

– Чего же тут радоваться, товарищ младший лейтенант. В бой идем, не на гулянку, в бою ведь и погибнуть можно, а у меня дома мать-старуха, жена, дети…

– С таким вот упадочническим настроением, рядовой Лисковец, в бой идти нельзя. Вы должны думать только о том, как одолеть противника. В прошлом, сорок третьем году, мне довелось прочитать в газете «Известия» статью Героя Советского Союза, командира гвардейского мотоциклетного полка полковника… К сожалению, забыл его фамилию. Так вот, им были высказаны замечательные слова. Я до сей поры помню их наизусть. Мотоциклетная гвардия – это звучит гордо. Но это почетное звание требует от ее личного состава большого мужества, мастерства, презрения к смерти и воли к победе.

– Настроение у нас, товарищ командир, боевое, только какие мы теперь мотоциклисты, пехота да и только. Скакуны наши железные в трех километрах отсюда стоят.

– За мотоциклами вашими приглядят, часть бойцов батальона для этого оставили, по одному на каждый мотоцикл. Так что