Кукла на цепочке - Алистер Маклин

– Белинда! Он вернулся! – (Пауза.) – Называет себя нашим всевластным господином!

– Я так рада! – Это уже Белинда.

– И я рада. Мы…

– Вы и вполовину не так рады, как я. Ложитесь досыпать. Постарайтесь завтра утром проснуться до прихода молочника.

– Мы все это время не высовывались из номера, – смиренно доложила Мэгги. – Разговаривали, волновались, почти не спали, все думали…

– Мэгги, мне вас жаль. А сейчас одевайся. Забудь о ванне с пеной и завтраке. Выходи…

– Не поевши? А сами-то наверняка позавтракали.

Белинда плохо влияла на эту девушку.

– Позавтракал.

– И провели ночь в роскошном отеле?

– Чин имеет свои привилегии. Так, берешь такси, на окраине города высаживаешься, по телефону вызываешь местное такси и едешь в сторону Гейлера.

– Это где кукол делают?

– Точно. На трассе увидишь меня, я буду в желто-красном такси. – Я продиктовал номер машины. – Велишь водителю остановиться. Отправляйся как можно скорее.

Положив трубку, я расплатился и вышел из мотеля. Как же хорошо, что я не погиб. Жить – это здорово. После такой ночи утро могло и не наступить, но оно наступило, я жив, и я рад, и девочки рады. Мне тепло, сухо и сытно, и молодой женевер весело играет в чехарду с красными кровяными тельцами, и разноцветные нити сплетаются в красивый узор, и к концу дня все будет кончено.

Еще никогда мне не было так хорошо.

И уже никогда не будет.

На подъезде к пригороду мне помигало фарами желтое такси. Я запарковался и пересек дорогу как раз в тот момент, когда из машины вышла Мэгги. На ней были темно-синяя юбка, жакет и белая блузка, и если она действительно провела бессонную ночь, то это никак не отразилось на внешности. Мэгги выглядела сногсшибательно. Впрочем, она всегда выглядела сногсшибательно, но этим утром было в ней что-то особенное.

– Так-так-так, – сказала она. – Какой здоровый призрак, прямо кровь с молоком. Можно вас поцеловать?

– Разумеется, нельзя, – чванливо ответил я. – Отношения между работодателем и работником должны…

– Пол, уймись. – Она поцеловала меня без разрешения. – Чем займемся?

– Съездим в Гейлер. Там возле гавани хватает мест, где можно позавтракать. А еще есть место, за которым ты будешь вести довольно пристальное, но не постоянное наблюдение. – Я описал дом с окнами-бойницами и сказал, как до него добраться. – Постарайся увидеть, кто туда входит и выходит и что вообще там творится. И помни, ты туристка. Держись в группе или как можно ближе к ней. Белинда все еще в номере?

– Да. – Мэгги улыбнулась. – Пока я одевалась, она разговаривала по телефону. Похоже, хорошие новости.

– Кого Белинда знает в Амстердаме? – резко спросил я. – Кто звонил?

– Астрид Лемэй.

– О господи! Мэгги, о чем ты? Астрид улетела из страны. Это доказано.

– Конечно, она сбежала. – Мэгги прямо-таки наслаждалась. – Была вынуждена, потому что вы ей поручили очень важное дело – и невыполнимое, ведь за каждым ее шагом следили. Вот она и улетела, но в Париже высадилась, сдала билет в Афины и сразу вернулась. Они с Джорджем остановились где-то неподалеку от Амстердама, у друзей, которым она доверяет. Астрид просила передать, что пошла по ниточке, которую вы ей дали. Еще сказала, что побывала в Кастель-Линдене и что…

– Боже мой! – ахнул я. – Господи!

И посмотрел на Мэгги. С ее лица медленно сходило веселье, и у меня на мгновение возник соблазн крепко врезать ей – за недальновидность, за наивность, за эту улыбку, за пустую болтовню, за «хорошие новости»… Но тут меня пробрал стыд, какого я еще никогда в жизни не испытывал, потому что тут не было ее вины, это мой промах, и я скорее отрубил бы себе руку, чем причинил ей боль.

Поэтому я обнял ее и сказал:

– Мэгги, я должен тебя оставить.

Она неуверенно улыбнулась:

– Прости, я не понимаю.

– Мэгги?

– Да, Пол?

– Откуда, по-твоему, Астрид узнала, в какую гостиницу вы переехали?

– Боже! – ахнула в свою очередь она.

Потому что поняла.

Не оглядываясь, я подбежал к своей машине, завел ее и стал менять передачи и газовать так, будто рехнулся, – хотя почему «будто»? Заполыхала синяя полицейская мигалка, взвыла сирена, а затем я надел наушники и лихорадочно завозился с ручками настройки рации. Никто не учил меня обращаться с ней, и сейчас было не до самообучения. В машине воцарился жуткий шум: тут и рев перегруженного двигателя, и вой сирены, и треск помех в наушниках, и, что казалось самым громким, моя злобная, горькая и бесполезная брань, сопровождавшая попытки добиться толку от проклятой рации.

Внезапно треск прекратился, и я услышал спокойный, уверенный голос.

– Свяжите меня с управлением полиции, – прокричал я. – С полковником де Граафом. Не важно, кто я! Быстрее, парень, быстрее, черт бы тебя побрал!

Потом долго, невыносимо долго рация молчала, пока я продирался сквозь пробки в утренний час пик, и наконец голос в наушниках сказал:

– Полковник де Грааф еще не прибыл в управление.

– Так звоните ему домой! – возопил я.

В конце концов меня с ним связали.

– Полковник де Грааф? Да, да, да. Не важно. Помните вчерашнюю куклу? Я знаю, с кого ее делали, видел эту девушку. Астрид Лемэй.

Де Грааф начал было задавать вопросы, но я прервал его:

– Ради бога, не надо. Склад!.. Я думаю, ей угрожает смертельная опасность. Мы имеем дело с маньяком-убийцей. Умоляю вас, поторопитесь.

Я сбросил наушники и сосредоточился на вождении, кроя себя на все корки. Если вам нужен олух, которого перехитрить – раз плюнуть, то майор Шерман для этого сгодится лучше всех.

Но в то же время я сознавал, что, пожалуй, сужу себя чересчур строго. Я противостою великолепно управляемой преступной организации, тут никаких сомнений. Но у этой организации имеется психопатический элемент, что практически сводит на нет мои здравоумные логические предсказания. Да, Астрид сдала Джимми Дюкло с потрохами, но у нее был выбор между смертью любовника и смертью Джорджа, который ей приходится братом. Да, мною она занялась по приказу, сама никак не могла узнать, что я поселился в «Рембрандте». Да, вместо того чтобы заручиться моей симпатией и поддержкой, она в последний момент струсила, а потом я ее выследил, и вот тогда-то и начались проблемы, вот тогда-то из помощницы она превратилась в помеху. Она стала встречаться со мной – или, правильнее сказать, я стал встречаться с ней, и эти встречи не контролировались теми, кто ее шантажировал. Меня могли увидеть, когда я помогал увести Джорджа от шарманки на Рембрандплейн. Меня могли увидеть в церкви. Меня могли увидеть возле ее квартиры те двое пьяниц, которые вовсе не были пьяницами.

В конце концов было решено от нее избавиться, но так, чтобы не насторожить меня. Вероятно, они пришли к закономерному предположению: узнав, что Астрид захвачена и ей угрожает смертельная опасность, я сделаю то, что, как они уже поняли, абсолютно противоречит моему плану, – пойду в полицию и выложу все, что мне известно. А ведь они наверняка подозревали, что известно мне очень многое. Им тоже вовсе не хотелось, чтобы я так поступил. Обратившись в полицию, я бы не достиг своей конечной цели, но нанес настолько серьезный урон организации, что на восстановление потребовались бы месяцы, если не годы. Поэтому вчера утром в «Балинове» Даррелл и Марсель свою роль исполнили отменно, а я свою переиграл и позволил убедить себя в том, что Астрид и Джордж улетели в Афины. Так ведь и правда улетели. Но в Париже их заставили выйти из самолета и вернуться в Амстердам. Когда Астрид разговаривала с Белиндой, к ее виску был приставлен пистолет.

И конечно же, после этого звонка Астрид стала для них бесполезна. Нет пощады тому, кто перешел на сторону врага. К тому же им больше не приходится опасаться моего возмездия, ведь в два часа ночи я скончался в порту.

Я получил ключ к деятельности организации; я теперь знаю, чего дожидались враги. Но добыть ключ к спасению Астрид Лемэй уже не успею.

Несясь по Амстердаму, я ни во что не врезался и никого не убил, но это лишь потому, что у его жителей очень быстрая