Кукла на цепочке - Алистер Маклин

– Ну, я-то всего лишь полицейский. А вам приходится быть и полицейским, и дипломатом. Я высажу вас возле управления.

– Пообедаешь со мной?

– Я бы с удовольствием, но сегодня я должен обедать в одном заведении, не вполне подходящем для шефа амстердамской полиции. Оно называется «Ла Карача». Ваши жена и дочери его бы не одобрили.

– Деловая встреча?

– Разумеется. Мне нужно поболтать с парочкой друзей из кракеров. Месяц назад вы просили меня установить кое за кем неофициальное наблюдение. Обычно я встречаюсь со своими людьми в «Ла Караче».

– Ах да, кракеры! За последние два месяца я о них не вспоминал. Так как же поживает наша разочарованная молодежь, все эти вечно протестующие студенты, люди-цветы, хиппи и сквотеры?

– А также распространители наркотиков и торговцы оружием? В последнее время они подозрительно притихли. Должен сказать, что я меньше беспокоюсь, когда эти типы размахивают железными прутьями и швыряют кирпичи в полицейских, переворачивают и жгут старые машины, потому что тогда мы точно знаем, где они и чем занимаются. Необычные для них мир и спокойствие меня очень настораживают. Я чувствую, что кракеры что-то готовят.

– Ты не накличешь беду, а, Питер?

– У меня дурное предчувствие, что беда все равно будет. Вчера во второй половине дня, когда поступил первый звонок из FFF, я послал двух своих лучших людей в тот район. Надеялся, что им удастся что-нибудь разнюхать. Был кой-какой шанс. Но сейчас преступность в Амстердаме сосредоточена в районе, где базируются кракеры. Как по-вашему, FFF можно отнести к преступникам?

– Хочешь спросить, одного ли поля эти ягоды? Может быть. Но в FFF, похоже, ребята неглупые. Настолько неглупые, что не станут связываться с кракерами, которых никак не назовешь интеллектуальными титанами преступного мира.

– Кстати, об FFF. Итак, у нас есть длинный парень, у которого, возможно, не все в порядке с глазами и который к тому же может оказаться иностранцем. Да мы практически их накрыли!

– Сарказм тебе не идет. Хорошо, хорошо, все версии надо отработать. Действие лучше, чем бездействие. А что за еда в «Ла Караче»?

– Для этого района на удивление хорошая. Я там несколько раз ел… – Ван Эффен осекся и взглянул на де Граафа. – Вы собираетесь оказать нам честь, пообедав с нами?

– Ну, я подумал, что как шеф полиции…

– Конечно, конечно. Очень рад.

– И никто не будет знать, где я. – Подобная перспектива особенно обрадовала де Граафа. – Этот проклятый радиотелефон может звонить, пока не охрипнет. Я его не услышу.

– Его вообще никто не услышит. Этот проклятый радиотелефон, как вы выражаетесь, придется выключить, как только мы припаркуемся. Вы представляете, как прореагировали бы здешние обитатели, услышав звонки радиотелефона из этой развалюхи?

Они тронулись с места. Через некоторое время де Грааф зажег новую манильскую сигару, а ван Эффен вновь опустил стекло. Полковник сказал:

– Ты, конечно, поинтересовался владельцем «Ла Карачи». Как его зовут?

– Он предпочитает, чтобы его называли просто Джордж. Я знаю его сравнительно неплохо. Среди местных жителей он пользуется большим уважением.

– Он что, душа компании? Творит добро? Занимается благотворительностью? Достойный горожанин, да?

– Ходят слухи, что он является видным членом трех или четырех успешно действующих преступных организаций. Никаких наркотиков или проституции – Джордж это презирает и никогда с этим не связывается. Говорят, что его коньком является грабеж, обычно вооруженный, с насилием или без, в зависимости от того, оказывают ли сопротивление. Сам он может быть очень агрессивным, в чем я лично убедился. Агрессия, конечно, была направлена не на меня. Нужно совсем из ума выжить, чтобы нападать на лейтенанта полиции. А Джордж в своем уме.

– У тебя, Питер, определенно редкий талант подбирать себе друзей, помощников, или как ты там их называешь, – сказал, попыхивая сигарой, де Грааф. Если его что-то и задело, он не подал виду. – А почему эта угроза обществу до сих пор не за решеткой?

– Нельзя арестовать, обвинить, преследовать и осудить человека на основании слухов. Не могу же я подойти к Джорджу с парой наручников и сказать: «Люди тут о тебе всякое рассказывают, так я тебя арестую». Кроме того, мы друзья.

– Но ты же сам сказал, что он бывает очень агрессивным. Ты можешь поймать его на этом.

– Нет. Он имеет право удалить любого посетителя, если тот пьян, пристает к другим, злословит или скандалит. Этим и ограничивается агрессивность Джорджа – выдворением подобного посетителя. Чаще двоих зараз. По закону он имеет на это право. А мы и есть закон.

– Похоже, это интересная личность. Во всяком случае необычная. Двоих зараз, а?

– Подождите, пока не увидите Джорджа.

– И как же ты собираешься меня представить?

– Нет нужды подчеркивать вашу принадлежность к полиции. Просто полковник де Грааф. Будем считать, что это полуофициальный визит.

– Но меня могут узнать.

– Полковник, в городе нет ни одного уважающего себя преступника, который не узнал бы вас за полкилометра. Когда их дети плохо себя ведут, родители размахивают у них перед носом вашим портретом и говорят своим отпрыскам, что если они не исправятся, то придет страшилище и заберет их.

– Очень остроумно! Ты и сам довольно известен. Хотел бы я знать, что говорят о тебе криминальные элементы!

– Нечего и гадать. Они считают, что я слишком ловок для полицейского.

Перед весьма непривлекательным входом в «Ла Карачу» был маленький тупичок, такой узкий, что по нему даже не мог проехать автомобиль. Потрескавшаяся штукатурка у входа и крошечное крылечко с шелушащейся краской создавали неверное представление о том, что ждало вас дальше. Войдя в заведение, вы попадали в бар, чистый и хорошо освещенный, отделанный отполированными сосновыми досками с множеством сучков. В зале стояло с полдюжины столиков, у каждого из которых вместо привычных металлических или пластиковых стульев было по четыре кресла. Вдоль полукруглой стойки бара располагались привинченные к полу высокие табуретки, а за стойкой возвышался сам хозяин. Взглянув на него, вы забывали обо всем остальном.

Джордж был огромен. Очень высокий и очень широкоплечий, он весил, вероятно, не меньше ста тридцати килограммов. На нем были надеты великолепное мексиканское сомбреро (можно было не сомневаться, что головной убор Джорджа и явно латиноамериканское название заведения как-то связаны), белая рубашка, черный галстук в виде шнурка, черный жилет и черные кожаные брюки. Для полноты картины ему явно не хватало кобуры с кольтом. Глаза у этого великана были черные, и такими же черными были косматые брови и усы, густые, роскошные, свисавшие ниже линии рта. Над крупными чертами его лица явно поработал каменотес, трудившийся с энтузиазмом, но без особого таланта. Казалось, Джордж сошел с одного из портретов, которые обильно украшали стены американских салунов девятнадцатого века.

– Так это Джордж?

Ван Эффен не стал отвечать на риторический вопрос.

– Мне кажется, что когда он выбрасывает сразу двух посетителей, то делает это одной рукой.

Хозяин заметил вошедших и вышел из-за стойки бара. На лице его сияла радушная улыбка, открывавшая ровные белые зубы. Чем ближе он подходил, тем крупнее казался. Еще не дойдя до гостей, Джордж начал поднимать руку.

– Добро пожаловать, Питер, мой друг, добро пожаловать! И полковник де Грааф! Клянусь, это большая честь для меня! – Он сжал руку полковника с таким энтузиазмом, словно тот был его братом-близнецом, которого он не видел лет двадцать.

Де Грааф тоже улыбнулся:

– Значит, вы меня знаете?

– Если в нашем городе и есть человек, который не способен узнать комиссара полиции, то он либо слепой, либо никогда не читает ни газет, ни журналов. Питер, с этой минуты мне можно не волноваться за мою репутацию. – Он посмотрел на де Граафа и добавил уже тише: – При условии, конечно, что это неофициальный визит.

– Совершенно неофициальный, – подтвердил де Грааф. – Считайте меня гостем лейтенанта.

– Буду рад отметить это знаменательное событие, – сказал Джордж. – Что желаете: джин, виски, вино, пиво? В «Ла Караче» отличный винный погреб. Лучшего нет во всем Амстердаме. Но я бы рекомендовал вам «бессенженевер», господа. Он только начал покрываться корочкой льда. – Джордж облизал губы. – Бесподобно!

Так оно и оказалось. Хозяин принес гостям