Кукла на цепочке - Алистер Маклин

громадные порции этого замечательного клюквенно-красного джина. Несколько минут он побыл с ними, охотно беседуя на разные темы, но в основном о бреши в дамбе, которая воскресила некогда существовавшее и давно забытое озеро Харлем.

– Не нужно искать тех, кто совершил это злодеяние, среди профессиональных преступников Голландии, – решительно заявил Джордж. – Я употребил слово «профессиональные», потому что не стоит принимать во внимание жалких любителей вроде кракеров, этих сумасшедших, способных совершить во имя своих безумных идей любые зверства, независимо от того, сколько невинных людей пострадает, этих совершенно аморальных, безмозглых идиотов, которые любят сам процесс разрушения. Впрочем, их нельзя считать голландцами, хотя они и родились в этой стране. Кракеры принадлежат к гнилой субкультуре, которая есть во многих странах. Однако я не думаю, что они ответственны за затопление Схипхола. Как бы мы ни осуждали террористов, вы должны признать, что в их действиях чувствуется интеллект, ясная голова. А человек с интеллектом не станет связываться со слабоумными, из которых состоит банда кракеров, хотя, конечно, кракеров могли нанять на какие-нибудь второстепенные роли, где они ничего не будут знать и не смогут навредить. Но ни один голландец, каким бы преступником он ни был, не мог совершить подобное. Каждый голландец рождается с сознанием того, что наши дамбы неприкосновенны. Можно сказать, что это вопрос веры. Я вообще-то не страдаю… как это называется?.. ах да, ксенофобией, но идея такого преступления могла зародиться только у иностранцев, иностранцы же ее и осуществили. И это только начало. Будут и другие злодеяния. Вот увидите.

– Долго ждать нам не придется, – сказал де Грааф. – Сегодня в четыре тридцать они собираются пробить морскую дамбу на Текселе.

Джордж кивнул, словно эта новость его не удивила:

– Скоро, очень скоро. А потом следующая дамба, за ней еще и еще. Когда поступят требования – а они должны поступить, потому что за этим не скрывается ничего иного, кроме шантажа, – то эти требования будут ужасными. – Он взглянул в сторону бара, где несколько мужчин нетерпеливо подавали ему знаки, что они умирают от жажды. – Извините меня, господа.

– Необыкновенный парень, – заметил де Грааф. – Из него получился бы блестящий политик. Его даже не стали бы обвинять в том, что он не всегда может подыскать нужное слово. Очень странная личность для жестокого преступника – умный и, по-видимому, хорошо образованный человек. С другой стороны, известен целый ряд печально знаменитых и весьма преуспевших преступников, которые также были умны и образованны. Но он меня особенно заинтриговал. Такое впечатление, что Джордж прекрасно понимает, как работает ум криминального склада, и в то же время он думает и говорит как полицейский. Ему понадобилось гораздо меньше времени, чем нам, чтобы сделать предположение, что преступники – выходцы из другой страны, а ведь в отличие от нас у него не было информации, которая могла бы навести его на эту мысль. Наверное, мы с тобой не так умны, как нам хотелось бы думать.

– Может, вам стоит нанять Джорджа, пусть даже временно? Дать ему звание сержанта – исследователя дамб. Неплохо звучит, а?

– Звучит-то хорошо, чего нельзя сказать о самой идее. Поставить вора ловить другого вора – из этого никогда ничего путного не выходило. Так что не шути с начальством в столь трудный для него час. Кстати, есть-то мы будем?

– Давайте попросим.

Джордж вернулся к их столику с новыми порциями джина.

– Джордж, нам бы хотелось пообедать.

– Полковник собирается здесь откушать? Это двойная честь для «Ла Карачи». Этот столик вас устроит?

– Я жду еще Васко и Аннемари.

– Конечно.

Джордж подхватил поднос с напитками и сделал четыре шага к обеденному залу, ярко освещенному, веселенькому и такому крошечному, что в нем было всего два столика. Джордж достал меню.

– Вся еда превосходна. Фирменное блюдо – мясо с яблоками.

– Возьмем фирменное, Питер? – спросил де Грааф.

– Отлично. Джордж, раз уж сегодня с нами шеф полиции, то мы можем позволить себе бутылку приличного вина.

– Приличного? Я не ослышался? В «Ла Караче» к фирменному блюду подают только превосходное вино. Может быть, «Шато Латур»? Я уже говорил, что у меня лучший погреб в городе. А также нет никаких сомнений, что у меня лучшее бордо. – Джордж передал им аперитивы. – Дайте вашему аппетиту разыграться, господа. Я обещаю, что Аннелизе превзойдет саму себя.

Когда Джордж ушел, де Грааф спросил:

– Кто такая Аннелизе?

– Его жена. Раза в два меньше его самого. Он ее боится. Замечательная повариха.

– А она знает о его, скажем так, дополнительной деятельности?

– Она ничего не знает.

– Ты упомянул Васко и Аннемари. Как я понимаю, это твои информаторы. Джордж, по-видимому, знает их.

– Он их знает достаточно хорошо. Они друзья.

– А знает ли Джордж, что эти люди работают на тебя?

Ван Эффен кивнул, и де Грааф нахмурился:

– Разумно ли это? Где твои осторожность и профессионализм, черт побери?

– Я доверяю Джорджу.

– Может, ты и доверяешь. А я нет. Утверждать, что у тебя самое лучшее бордо во всем Амстердаме, – значит, много на себя брать. Это ведь стоит денег, и немалых. Он что, занимается захватом заложников или контрабандой ракет? Неужели этот человек достаточно зарабатывает своей побочной деятельностью, чтобы честно покупать вино на рынке?

– Послушайте, господин полковник, я никогда не утверждал, что Джордж – вор, негодяй, мошенник, гангстер и тому подобное. Я только сослался на мнение его соседей. Мне хотелось, чтобы вы составили о нем собственное мнение. Думаю, оно у вас уже есть, только вы его придерживаете, ведь у вас самый изобретательный и самый подозрительный ум из всех, какие я знаю. Поэтому-то вы и шеф полиции. Аннелизе не знает о побочной деятельности мужа, потому что таковой не существует. Джордж за всю жизнь не заработал незаконным путем ни одного гульдена. И если бы каждый человек в Амстердаме был так же честен, как он, к ночи вы стали бы безработным. Я был уверен, что вы все поняли, когда сказали, что этот человек думает и говорит как полицейский. Он и есть полицейский, точнее, был полицейским, причем на редкость хорошим. Он был сержантом и должен был уже скоро получить должность инспектора, но в прошлом году решил выйти на пенсию. Можете позвонить шефу полиции в Гронингене и спросить, кому он дал денег, чтобы поддержать на первое время.

– Я потрясен, – заявил де Грааф, хотя вовсе не выглядел потрясенным. Он преспокойно попыхивал своей манильской сигарой и потягивал джин с таким видом, словно ван Эффен обсуждал погоду или виды на урожай. – Это другое дело. Да, это все меняет. – Он не сказал, что именно меняет. – Хотя ты мог бы меня как-нибудь предупредить.

– Я думал, что вы догадались. Да на нем просто написано, что он полицейский! По крайней мере, так было, пока он не отрастил усы.

– У него была какая-нибудь специализация?

– Наркотики и терроризм. В первую очередь наркотики, потом терроризм.

– Наркотики? Единственный наркотик в провинции Гронинген содержится в бутылке джина. Это как раз по нему. Или, если я тебя правильно понял, было по нему. Почему он ушел? Кто-то ему помог?

– Никто. Виновата сама природа. Чтобы успешно заниматься наркотиками, полицейский должен слиться с этой средой. А при такой комплекции невозможно с чем-либо слиться.

– И кроме того, на севере никогда даже видом не видывали террористов.

– Они и здесь не слишком густо растут. Наверное, поэтому Джордж и ушел – ему было нечего делать.

– Жаль. Тратить такой интеллект на то, чтобы повышать упитанность и без того тучных амстердамцев! Он может быть нам полезен. Ты знаешь, в твоей идее о временной вербовке есть рациональное зерно. Мы могли бы привлечь его при чрезвычайных обстоятельствах.

– Да, я уже подумал, что нам нужно кого-нибудь привлечь в комитет, для кворума.

– В амстердамской полиции только один комитет, и кворум там есть, потому что в него вхожу я. Если ты считаешь, что он может быть нам полезен, просто спроси меня. Нет, не трудись спрашивать сейчас. Я голоден.

– Ах да. Джордж обычно подает закуски. Возможно, он решил,