Кукла на цепочке - Алистер Маклин

это у Вестенбринка такая скоропись, – сказал ван Эффен. – У него было два способа отделаться от слежки: сбросить преследователей в ближайший канал либо просто уйти от них. Васко прекрасно мог сделать и то и другое. Но тогда были бы нарушены связи, которые ему только что удалось установить.

Аннемари продолжила:

– «Встреча с двумя или тремя мужчинами в четыре тридцать в „Охотничьем роге“».

Она передала через стол клочок бумаги.

– «Стефан Данилов, – прочитал ван Эффен. – Поляк. Из Радома. Специалист по взрывам. Пожары на нефтяных буровых. Техас». Что ж, все ясно. Интересно, господин полковник?

– И в самом деле. Как тебе нравится взрывать банки?

– Будет любопытно посмотреть на закон с другой стороны. «Друзья» Васко, конечно же, приведут с собой человека, говорящего по-польски.

Аннемари спросила:

– Ты думаешь, это польская преступная группа?

– Нет. Просто меня проверят.

– Но если эти люди заговорят с тобой по-польски…

– Если они заговорят с ним по-польски, – вмешался де Грааф, – то он им по-польски и ответит. Лейтенант бегло говорит на этом языке. Его друг из Утрехта, конечно, это знает.

Аннемари сказала:

– Но… но тебя же узнают. В этом… гетто тебя все знают, я имею в виду, знают, кто ты такой.

– Глупышка. Прости, конечно, но… Если ты думаешь, что я явлюсь туда как лейтенант ван Эффен, то очень ошибаешься. Как полагается в подобных обстоятельствах, я буду совершенно неузнаваем. Я надену на себя килограммов двадцать – у меня есть костюм и рубашка, которые сшиты специально для того, чтобы вмещать в себя тучное тело. Я сделаю свои щеки пухлыми, немного подкрашу волосы и усы. У меня будет зловещий шрам и черная кожаная перчатка, призванная скрывать жуткие шрамы и ожоги, которые я получил… дайте-ка подумать… ах да, конечно, когда гасил пожар на буровой в Саудовской Аравии или где-то еще. Просто удивительно, как много дает простая черная перчатка. Она служит главным признаком для идентификации личности. Если вы без перчатки – это уже не вы. И не называй район обитания кракеров «гетто» – это оскорбление для порядочных евреев.

– Я не хотела…

– Я знаю. Извини. Позвони Генри, скажи ему, что все в порядке, и попроси его подождать несколько минут, прежде чем дать знак Васко.

Девушка набрала номер, поговорила и повесила трубку.

– Кажется, все хорошо. Несколько минут. – Она посмотрела на ван Эффена. – Ты уже знаешь все нужные тебе детали. Зачем Васко должен тебе звонить?

– Зачем Васко должен мне звонить? – стараясь быть терпеливым, переспросил ван Эффен. – Каждый вечер Васко возвращается в пустой многоквартирный дом, который кракеры захватили в незаконном порядке. С тех пор как он встретился с членом совета, то есть со вчерашнего вечера, Васко находится под наблюдением, и разумно предположить, что до встречи в «Охотничьем роге» он будет оставаться под наблюдением. Как же ему со мной связаться, чтобы организовать эту встречу? С помощью телепатии?

Де Грааф прочистил горло и посмотрел на Аннемари:

– Простите лейтенанту его старомодную галантность. Вы сейчас возвращаетесь в это ужасное место?

– Да.

– И остаетесь там ночевать?

Она шутливо пожала плечами:

– Моя верность полиции имеет свои пределы. Нет, я там не сплю.

– Братьев-кракеров это не удивляет?

– Вовсе нет. У меня есть друг, который каждый вечер приезжает за мной. Кракеры понимают подобные вещи.

– А утром вы возвращаетесь?

– Да. – Аннемари прикрыла рот рукой, чтобы скрыть улыбку, но де Грааф ее заметил.

– Вас это, кажется, забавляет? – Его голос стал более прохладным.

– Да, господин полковник. Меня немного забавляет выражение неодобрения и разочарования на вашем лице. Мой друг – очень галантный мужчина. Особенно потому, что он женат.

– Ну естественно! – Де Граафа это совсем не позабавило.

– Он отвозит меня в дом своего родственника, оставляет меня там и возвращается за мной утром. Он оттого так галантен, что влюблен в свою жену. Этот родственник – его кузина.

– Как всегда, шеф полиции осведомлен обо всем очень поверхностно. – Чувствовалось, что полковник испытал облегчение. – Питер, ты, конечно, проверишь эту кузину?

– Нет, господин полковник, – выразительно произнес ван Эффен. – Я не посмею.

Де Грааф нахмурился, потом откинулся назад и рассмеялся:

– Посмотрите-ка на нашего бравого лейтенанта, Аннемари. Он ужасно боится своей младшей сестры. Значит, вы остановились у Жюли?

– Вы ее знаете?

– Моя самая любимая женщина во всем Амстердаме. Конечно, за исключением моей жены и двух моих дочерей. Я ее крестный отец. Ну-ну!

Зазвонил телефон. Ван Эффен взял трубку, с полминуты слушал, потом спросил:

– Кто-нибудь может сейчас услышать мой голос?

Очевидно, никто не мог, поскольку он сказал:

– Скажи, что ты даешь мне полминуты на размышление.

По истечении этого времени ван Эффен снова заговорил:

– Сейчас скажи мне: «Стефан, я клянусь, что это не полицейская ловушка. Жизнью ручаюсь. Если бы это была полицейская ловушка, чего бы стоила моя жизнь? Не дури».

Немного погодя ван Эффен сказал:

– Это было замечательно. Ты придешь вместе с ними? Кто бы с тобой ни пошел, не забудь им сказать, что польской полицией на меня заведено дело, а в Соединенных Штатах есть ордер на мой арест. И что я ношу черную кожаную перчатку. – Он повесил трубку.

– Это ты удачно добавил насчет дела и ордера, – одобрил де Грааф. – Уместный криминальный штрих. Оба утверждения они не смогут проверить. Я полагаю, ты возьмешь с собой оружие?

– Конечно, ведь от меня этого ожидают. У меня будет кобура под мышкой, так что даже самые близорукие смогут понять, что я вооружен.

Аннемари выразила сомнение:

– Возможно, они отберут у тебя оружие до начала переговоров. Просто из предосторожности.

– Придется рискнуть. Я должен выглядеть смелым.

Де Грааф сухо заметил:

– Питер хочет сказать, что всегда носит второй пистолет. Это из той же оперы, что и его теория об одной перчатке: в каждый отдельный момент времени люди сосредоточиваются на чем-то одном. Я уверен, что в его книге этого нет. Если человек находит у вас пистолет, он должен быть патологически подозрительным, чтобы начать искать второй.

– В книге этого действительно нет. Я не хочу вкладывать подобные мысли в преступные умы. Забавно, господин полковник, что мы оба будем вовлечены в интересную деятельность ровно в четыре тридцать: вы и ваш министр, прихлебывая шнапс, будете созерцать морскую дамбу Тексела с сиденья вашего вертолета, в то время как я буду входить в логово льва.

– Я бы охотно с тобой поменялся, – мрачно заметил де Грааф. – Мне нужно вернуться с Тексела к шести – все равно мне там нечего делать, черт побери! Давай встретимся в семь.

– При условии, что мы оба останемся в живых: вы – после шнапса, я – после встречи со львом.

Глава 3

Вертолет «чианук» – большая скоростная экспериментальная модель, полученная от армии Соединенных Штатов для демонстрации, – имел тот же дефект, что и вертолеты поменьше и попроще: он был слишком шумным. Его моторы ревели, как ракеты, затрудняя разговор, а порой делая его невозможным. То, что у этой модели было два несущих винта вместо привычного одного, не меняло дела.

Компания пассажиров была очень разношерстной. Кроме де Граафа и министра юстиции Роберта Кондстела, было еще четыре представителя Кабинета министров, из которых только министр обороны находился здесь по праву. Остальные трое, включая, как это ни странно, министра образования, оказались на борту лишь благодаря своему влиянию и любопытству в отношении того, что их совершенно не касалось. Примерно то же можно было сказать о старшем офицере военно-воздушных сил, бригадном генерале и контр-адмирале, которые сидели все вместе позади де Граафа. Они утверждали, что должны оценить летные качества вертолета. На самом деле испытания закончились еще неделю назад, так что все трое были обыкновенными зеваками. То же можно было сказать и о двух экспертах из Управления гидротехнических сооружений и еще двоих из Дельфтской гидравлической лаборатории. На первый взгляд могло показаться, что их присутствие более чем оправданно, но, после того как пилот решительно заявил, что не собирается сажать вертолет на залитой территории, а эксперты,