Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

«Переговоры с ХАМАС?»

«Нет, исполняю обязанности специального советника Джайди».

«Кто ещё пациент доктора Лоза?» — язвительно спросила она. «Его навещают на дому, как Норквиста?»

«Вы хорошо информированы», — сказал Харланд. Затем он рассказал ей о своей проблеме со спиной и о способностях Сэмми Лоза, но ни то, ни другое, похоже, не особо её заинтересовало.

«Будет ли он судим в Британии?» — вдруг спросила она.

'Вероятно.'

«Но есть информация, что его арестовали. Американцы знают? Они тоже его ищут».

«Это довольно щекотливый вопрос. Не думаю, что кто-то знает, что он у нас».

Она выглядела озадаченной. «Как так?»

«Он не находится под формальным арестом».

«Ты хочешь сказать, что его у тебя нет?»

«Я не совсем в курсе ситуации», — сказал Харланд.

Она вытащила мобильный телефон из сумки и встала. «Мне нужно сообщить об этом. Извините, это слишком важно, чтобы ждать».

Она отошла немного в сторону, на песок, и позвонила. Взгляд Харланда метнулся то к её спине, то к двум мужчинам, усевшимся в тени между бассейном и задней частью вестибюля отеля. Наблюдая за ней, он решил, что всё ещё любит её, вернее, нуждается в ней, но её склонность причинять ему боль, вычеркивать его из своей жизни перевешивала это. Она уже дважды делала это, и даже если бы вернулась после смерти матери, он не сомневался, что она сделает это снова. Она была патологически неуловима.

Когда она вернулась, он спросил: «Они остались довольны? Стоило ли это того?»

Она кивнула. «Да. Спасибо тебе за это, Бобби».

«Ну, по крайней мере тебе не пришлось спать со мной, чтобы получить информацию».

«Это ниже твоего достоинства».

Харланд почувствовал виноватое удовлетворение от мысли, что всё ещё может причинить ей боль. «Это старая игра, не так ли? Именно этим ты и занимался, когда мы впервые встретились в Риме».

«Прекрасная ласточка с Востока, заманившая в ловушку всех этих уставших чиновников и политиков».

Она посмотрела на него с привычным вызовом. «Иди к черту, Бобби».

«Ладно, ладно. Мне жаль. Но ты должен знать, как сильно я по тебе скучала. Правда, ты должен это знать. Я понимаю, что всё кончено, но ты, чёрт возьми, мог бы сказать мне, почему уходишь, помочь мне понять».

Она опустила глаза и нарисовала круг на песке своей туфлей.

«Ты прав. Это было жестоко с моей стороны. Но я думал, что это лучший выход».

Он оглянулся на отель. «Видите ли, у нас тут гости. Я видел их в аэропорту – сирийские или ливанские разбойники».

«Нет, они со мной».

«Вы путешествуете с телохранителем?»

«В Ливане — да. Это всё ещё опасное место. Люди пропадают».

«Значит, ты здесь не останешься?»

«Нет, я должен вернуться. Отсюда нелегко добраться до Израиля. Я хочу вернуться как можно раньше ради матери».

«Ладно», — сказал он, вставая. «Значит, это прощание?»

«Да». Она протянула ему визитку. «Возможно, вам придётся мне позвонить. По этому номеру я смогу связаться, где бы я ни была. Думаю, нам нужно будет ещё раз об этом поговорить». Её безупречный английский вдруг приобрел оттенок чешского акцента, который он когда-то так любил слышать.

«Я больше не работаю в этом направлении. Я ухожу из этого бизнеса».

«Если ты так говоришь», — она протянула руку.

Он взял её, притянул к себе и поцеловал в щёку. «Вот и всё».

сказал он.

«Мы поговорим. Раньше, чем вы думаете».

Он отпустил ее, и она пошла к трем мужчинам.

Харланд достал свой мобильный телефон и набрал номер на визитке, которую она ему только что дала. Он увидел её ответ. «Ты не взяла мой номер», — сказал он и дал ей номер.

Когда она скрылась в отеле, он сам позвонил сэру Робину Текману.

OceanofPDF.com

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Херрик вернулась в Лондон из Африки вместе с Филиппом Сарром и Джо Лэппингом через три дня после атаки. В ночь ракетного удара Сарр и Лэппинг отвезли её на пустынную взлётно-посадочную полосу примерно в семидесяти милях от острова. Пять часов спустя их подобрал самолёт Cessna Titan и доставил в Хартум, где Херрик обработали порезы и ушибы. Они провели там почти три дня, пока в их паспортах не поставили регистрационные штампы и визы, чтобы создать впечатление, будто они провели в Судане больше недели. Затем они вылетели во Франкфурт и, наконец, в Хитроу, приземлившись в полдень в воскресенье.

Херрик никогда не был так рад видеть в иллюминаторе самолета упорядоченную мозаику Суррея и Кента.

Дома она прослушивала сообщения, затем брала стопку газет с кувшином лаймового сока в крошечный сад, выходящий на юг, и перезванивала отцу, Харланду и Дольфу. Манро был вне себя от радости, узнав, что она вернулась. Он знал, что лучше не спрашивать, что случилось после его отъезда из Каира, и вместо этого настойчиво просил её спланировать поездку на запад Шотландии в конце июля. Ни Дольф, ни Харланд не отвечали на звонки. Был ещё один звонок – от доктора Леонарда Джея. Она не узнала ни его имени, ни оставленного им номера, но всё равно позвонила на мобильный и оставила сообщение.

Она просматривала воскресные выпуски, пытаясь не поддаться чувству неудачи и упадка сил. Это было трудно. Карим Хан был мёртв. Сарр видела тело в горящих руинах виллы, которое почти наверняка принадлежало Хану.

Тело было довольно холодным, и уже наступило трупное окоченение, что навело их на мысль, что он не был убит ракетой, а был мёртв за какое-то время до удара. Вывод был только один: Сэмми Лоз лишил жизни своего друга, либо удушив его, либо введя ему смертельную комбинацию препаратов из аптечки.

Смерть Хана потрясла Херрик, ведь она полагала, что единственное, на что она может положиться, – это любовь Лоза к Хану. Каким бы тщеславным и безжалостным он ни казался ей, это, казалось, было константой его жизни. Но он, очевидно, решил покинуть остров и понимал, что не может ни взять Хана с собой, ни рисковать, оставляя его на допрос.

Но умер ли Лоз после убийства Хана? Сарре и Лэппинг провели столько времени, сколько осмелились, в развалинах купальни, пытаясь выяснить, не застрял ли кто-нибудь под завалами. Сарре вышел и выдвинул теорию, что Айсис спасла только прочная, как скала, ванна, и если бы Лоз не был в ней вместе с ней, он бы наверняка погиб под тоннами обломков. Херрик не мог вспомнить ни малейшего звука или движения, указывающего на то, что он выжил.