Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

— А вот и полозов подарочек.

Лиза покосилась на него, пожалев о том, что сейчас не то время и не то место, чтобы заниматься расспросами. Только вспомнились почему-то слова лешего об алатыре. Иногда интуиция Лизы творила странное. Не камень алатырь. И даже не артефакт. Только… Не сложился алатырь. Не покорился Наташе — тут леший оказался прав. Она прошептала Саше:

— Жаль, алатырь не собрался. Наташа — воздух, Алексей — вода, я — огонь, а земля…

Алексей, стоявший сбоку от Лизы, обдал её горячим дыханием — этот шут, император, то есть, старательно давился смешком. Лиза бросила на него укоризненный взгляд, и Алеша сдался:

— А земля у нас — Саша. Собрался алатырь. Только полагаю, этим всем спесивым князьям об этом лучше не знать.

Саша привычно думал не о том:

— Значит, поиски артефакта воздуха можно прекращать. Уже неважно.

Золотой сокол тускнел на глазах, осыпаясь искрами — они падали на пол, закручиваясь в воздухе, как маленькие вихри. Все же Наташин сокол воздушный и это сразу видно.

Наташа… Нет, императрица окинула взглядом всех замерших от удивления князей — Соколов в сторонке тихо посмеивался при этом.

— Еще вопросы о моем браке. О моем муже. О моем ребенке есть?

Ответом была напряженная тишина. Наташа с достоинством опустилась обратно в кресло:

— Манифест об основах моего правления выйдет на днях — мне нужно время.

Она бросила неуверенный взгляд на Алексея и тот лишь моргнул в ответ — будет манифест. Кажется, Алексею ближайшие дни не спать, занимаясь делами государства и Опричного сыска, а ведь ему отчаянно хочется думать только о вернувшейся семье. Им с Наташей и Петей нужно время, чтобы притереться и вспомнить, как это — любить друг друга, быть рядом, на расстоянии вытянутой руки, и не ждать проклятой Майской ночи.

Начались неуверенные торги за власть и министерские портфели. Все как-то разом забыли, что самодержавие закончилось и кабинет министров формирует премьер-министр. Лиза вспомнила, что так и не сказала Наташе об этом — Алексей потом сам все разъяснит. Он коршуном обрушивался на всех, пытавшихся давить на Наталью.

Михаил, как тронодержатель, прекращая споры, написал манифест о восхождении на престол её императорского величества Натальи Павловны Рюрикович-Калина и зачитал его вслух. Завтра об этом узнает вся страна.

Катя, которая отказалась от шепотом предложенного Лизой места статс-дамы при дворе императрицы, не отходила от Наташи, помогая советами, как и Ирина Сергеевна, которая, как оказалось, пусть и не была лично знакома ни с кем из министров или князей, но благодаря работе с архивами неплохо в интригах разбиралась. При императрице был и Дашков, и Юсупов-старший, и Аксенов, который чувствовал себя не в своей тарелке среди высоких князей. Только Илья остался в Суходольске — он сегодня дежурил в магуправе.

Милютин подписал указ о создании Печальной комиссии для похорон императора Федора Васильевича, погибшего в холодных водах Балтики. Лиза была благодарна за это — ей только прозвища Цареубийца не хватало. Глава Экспедиции церемониальных дел внес в журнал сведения о трауре, и Лизе лишь оставалось тихо сожалеть — свадьба с Сашей стремительно уплывала из её рук. Год траура. Год без праздников и венчания. Год черных одежд. Дату венчания на царство Натальи решили пока не обсуждать — где-то в тридцать втором году, возможно, в мае. Только в полночь удалось выгнать из охотничьего домика всех лишних.

Лиза буквально упала в кровать без сил. Она смотрела в потолок, и сна не было ни в одном глазу. Завтра зазвонят колокола, сообщая о смерти императора. Осталась всего одна ночь, когда есть возможность венчаться. Но сейчас пост! Никто не решится венчать их с Сашей. А завтра уже будет поздно… Придется ждать год.

Лиза встала и подошла в темноте к окну — Лариса привычно его не зашторила. Лес за холодным стеклом спал. Лиза прислонилась к окну лбом, пытаясь утихомирить горячечные мысли, но не получалось. Открыть бы окно и шагнуть снова на поляну, ища успокоение… Только она помнила, как испугалась сама, когда неизвестно куда понеслась Наташа из дома. Да и поляна та уже занесена снегом, ягоды на радостях съели Петя и Егорка. Лиза накинула на плечи бархатный, тяжелый халат, невесть откуда взявшийся в её гардеробе, и вышла из комнаты, сталкиваясь взглядом с неспящим Сашей — он сидел в торце коридора и явно ждал её.

— Не спится? — он поднялся с кресла и направился к ней.

— Не спится… Мне бы хоть капельку спокойствия. Хоть на малый миг.

Их пальцы встретились, и кромеж без предупреждения распахнулся перед Лизой — Саша не хотел, чтобы их кто-то услышал. Пара шагов по черно-белому, пустому коридору, и мостки у Идольменя оказались под ногами Лизы.

— Тебе же хорошо тут? — уточнил Саша, стаскивая с себя мундир и накидывая его на плечи Лизы, поверх халата.

— Очень. Даже зная, какая пакость жила там, все равно хорошо. — Она подалась к Саше, и он прижал её к себе. Под тонкой сорочкой быстро билось его верное и надежное сердце.

— Что тебя тревожит? — спросил Саша под неумолчный шум все так и не покорившихся льду волн.

Она сбивчиво пояснила:

— Не хочу платье из серебряного глазета. Не хочу празднества. Не хочу фаты. Не хочу шлейфа… — Что еще упоминал Саша, когда говорил, что она достойна лучшего? — Просто хочу быть с тобой. Хочу знать, что ты мой. Хочу…

Она замолчала — в пост о таком не говорят. Холера! Звезды на чистом небе с насмешкой смотрели на Лизу, захотевшую нарушить сложившиеся нормы общества.

Саша уверенно сказал, сперва благовоспитанно поцеловав её в висок:

— Алексей пообещал, что он ни слова не скажет императрице о нас. Соколов тоже. От газет её будут держать подальше. Её императорское величество не сможет запретить то, о чем не знает. Уже через десять дней мы можем повенчаться — тайно, без торжеств и праздничных одежд. Согласна?

Она заглянула ему в глаза:

— Обещаешь?

— Обещаю. Алексей сказал, что дом и земли Вдовьего мыса перейдут тебе.

— О нет! — быстро возразила Лиза. — Ни за что. Я не буду жить тут. Я хочу свой дом. Дом, где нет воспоминаний об искореженном Навью отце. Дом, где никогда не была моя матушка, с рождения обрекшая меня на смерть. Дом, где будет только счастье. Ты. Я. Наши дети. Баюша…

— Линорм, — подсказал со