Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

Интересную работу подыскать, а немецкий ты за это время выучить успеешь. И, я думаю, это будет твое первое и последнее место работы, потому что я не хочу, чтобы моя жена интересовалась карьерой больше, чем мной. Впрочем, за несколько месяцев ты наработаешься вволю. Скучать дома тебе не придется — я человек общительный, мы постоянно будем на виду. К тому же я надеюсь, что ты примешь посильное участие в моих делах, а их у меня будет много. Дело в том, что после Германии — это уже точно извест-но—я войду в совет директоров концерна. Так что можешь себе представить, какое положение тебя ожидает.

Таня слушала его, закрыв глаза. О Господи, вот это поворот... Ей было все равно, кем он станет, хотя и эти его планы радовали. Все-таки он сделал ей предложение, все - таки не напрасно она терпела все годы. А она еще, дурочка, следила за ним, хотела вынудить его на такой шаг... Таня мысленно возблагодарила судьбу за то, что не было подходящего случая заговорить на эту тему. Зната бы раньше, не тратила бы силы и нервы на сбор компромата.

Они поженятся, поедут за границу, потом она будет женой одного из тех, кто управляет О'МР. Это была новая фирма, существовала всего около года, но уже прославилась. 1ЛУ1Р занималась производством бытовой техники, промышленной электроники и еще многих вещей; Таня по отзывам знала, что технику они гонят качественную и недорогую. Вот, собственно, и все, что она знала об этой компании. И ее сейчас меньше всего волновала эта сторона вопроса.

Сашка ушел на кухню, поставил чайник. Потом вернулся, присел у кровати на корточки, глядя на Таню.

— Ты так и будешь голышом ходить? — улыбнулась она.

— Тебя это шокирует? Я считаю, что у меня красивое тело, поэтому не стесняюсь его. Хотя вообще-то по квартире я хожу хоть наполовину, но одетый.

— Наполовину — это как? Тапочки и кепка?

— Точно. Еще солнцезащитные очки и презерватив. — Он усмехнулся. — Нет, я имел в виду шорты. Да ну, Тань, одежда нужна, когда холодно, а у меня дома вечно Ташкент. Ты вставать думаешь или нет? Или так и будешь лежать? Тоже голышом, между прочим.

Таня пропустила вопрос мимо ушей. Она разглядывала

Его так, будто видела впервые. Этот человек станет ее мужем... Крепкая шея, широкие прямые плечи, на груди пробиваются черные курчавые волосы, тонкая талия... На том, что находилось ниже талии, она невольно задержала взгляд. В напряженном состоянии его «приспособление» было более чем внушительным, и ее счастье, что он умело с ним обращался. Иначе занятия сексом превратились бы в пытку — 24 сантиметра мужской плоти могут нанести серьезнейшие травмы. Таня не удержалась от шутки:

— Знаешь, на что похоже твое «хозяйство»?

Он немного удивленно посмотрел себе между Ног:

— По-моему, на половой член. У тебя есть другие версии?

— Ага. Это похоже на отвратительную харю, заросшую черной бородой. И эта харя с толстыми губами высунула длинный розовый язык.

Его глаза заискрились смехом.

— Ах вот как ты обо мне думаешь? Хорошо, пусть это будет харя с высунутым языком. А если взять два презерватива, надуть их, покрасить кончики в коричневый цвет, то получатся точь-в-точь твои груди.

Таня швырнула в него подушкой, он увернулся, спрятался за шкафом, смеясь:

— Тань, шутка за шутку! Я ведь не кидался в тебя ничем... Тань, прекрати буянить — мне одеться надо!

— Вот только вылези оттуда! — грозно сказала Таня.

— И что будет?

— Увидишь!

Но через минуту она сдалась. Да и вставать пора было. Нехотя она поднялась, заправила постель, пошла умываться. Сашка на кухне с кем-то разговаривал по телефону, и Таня не успела разобрать суть беседы — когда она вошла, он положил трубку.

— Танюш, у меня к тебе будет просьба, — сказал он за завтраком. — Я сегодня вечером уеду, запишешь мне лекции под копирку?

— Уедешь? — У нее упало сердце. — Надолго?

— Дня на три. Запишешь?

— О чем ты говоришь... — Она замялась, потом решилась: — Саш, ведь ты сейчас официально не работаешь, а командировки продолжаются.

— Ты ревнуешь? — удивился он. — Не ревнуй, это деловая поездка, не гулянка.

— Да нет, не в этом дело...

Он откинулся на спинку стула, пристально глядя ей в глаза. Взгляд его был серьезным, но не злым.

— Ладно. Таня, давай начистоту, если уж зашла речь об этом. Я вовсе не слепой, й я не один раз видел тебя в местах, где чье-либо присутствие было нежелательно. Понимаю, тебе интересно, чем я занимаюсь, но не думаю, что стоит продолжать эту практику. Есть вещи, которые нельзя знать даже тебе. Я видел тебя в лесу около Ленкиной дачи и обязан был застрелить тебя. Я не сделал этого — рука не поднялась, хотя рисковал очень сильно. Если бы ты сказала ментам хоть слово, я должен был бы пойти на суицид, чтобы оборвать цепочку следствия. Я связан со многими людьми, и если провалюсь, то пострадает огромное количество людей. Я не моху убить тебя, я не зверь, но если ты попадешься на глаза кому-то из моих людей, то ты погибнешь. Они сначала убьют, а потом будут разбираться, кого же они убили. Если будут разбираться. И я не смогу их наказать за это — есть правила работы, они выполняют их. Это я знаю, что ты умеешь держать язык за зубами, а они - то нет! Поверь, мне совсем не хочется присутствовать на твоих похоронах, поэтому давай мы с тобой договоримся, что больше ты рисковать не будешь. И если кто-то когда - то спросит, чем занимается твой муж, ты назовешь только легальный бизнес. Это распространяется и на те случаи, если я «завяжу» или умру.

— Умрешь? — испугалась Таня.

— С моей профессией это не исключено. И я забочусь не о себе — мне при таком раскладе будет все равно, — а о тебе. Я не хочу, чтобы ты умерла раньше времени, поэтому советую: никогда, никому, ни при каких обстоятельствах не говори, что твой муж занимается или занимался криминалом. Если я погибну и ты через десять лет после моей смерти проболтаешься, тебя все равно убьют. Ч к 'Г. м