Искатель, 2004 №9 - Владимир Жуков

— Того самого?

— А какого еще? — недовольный, что его перебили, проворчал Корда. — Конечно, того самого, который сначала Трансильванией правил, а потом стал королем Польши, там его Стефаном Баторием называли. Изрядный был воин: русского царя Ивана в Ливонской войне одолел, хотя северный город Псков осаждал да не взял… Иштвана, как и Эржбету, с ранних лет головные боли донимали. А какое лучшее средство от мигрени? Всякий знахарь скажет: распотрошенное, еще теплое тельце голубя, к затылку приложенное, и несколько капель его крови. Так что ко вкусу крови она с детства была привычная.

Корда помолчал и продолжил:

— У них, у господ наших, часто с головой нелады. Оно и понятно: церковь не случайно браки между близкими родственниками не одобряет, а Батори век за веком друг с дружкой жили. Ну и дурнела кровь… Да что далеко ходить, один дядька Эржбеты сатане поклонялся, другой черных магов привечал, родной брат пил без просыпу, а потом от срамной болезни, от шлюхи подхваченной, помер. Любила его сестричка Эржбета беззаветно — почти так же, как тетку свою Карлу. Эта грымза падучей страдала, а от приступа до приступа развлекалась напропалую: жгла лица служанок утюгом, рубила пальцы, только любовниц своих из числа гувернанток щадила.

— Любовниц? — переспросил Ласло, посчитав, что ослышался.

— Любовники тоже были, — пыхнул трубкой Корда. — Вот эта самая тетка Карла племянницу ко многим диким удовольствиям и приохотила. Как-то Эржбета, даром что писать-читать умела, тремя языками овладела, подпалила, смеха ради, служанке свечой волосы, ну, те, что между ног. А рубашка на девушке возьми и вспыхни. Чуть смертью не закончилось. Прознали о том родители Эржбеты, пожурили чадо, подумали-подумали и решили, что остудить пыл дочки может только замужество. Начали искать жениха и нашли завидного — Ференца Надашди.

— Черный Рыцарь Венгрии! — выдохнул Ласло.

— Черным его прозвали, потому что доспехи у него были черного цвета. Турки его как огня боялись. Я же говорю, видный жених. В общем, обвенчался Ференц с Эржбетой, однако молодую супругу это не утихомирило. Муж-то все в разъездах, то здесь война, то там османцы верх берут. Приедет на недельку в родовой замок, выполнит супружеский долг — и снова на войну. Двух дочерей и сына родила от него Эржбета, но истинные материнские чувства в ней так и не проснулись. Все чудила… И людишек вокруг себя собрала подходящих. Нянька сына Гелена Йо; личная служанка Дорота Шентес по прозвищу Дорка; горничная Ката Бенечко; горбатый карлик-шут Янош Ужвари, которого графиня звала Фичко. Однако первой из первых среди челяди была колдунья Анна Дарвулия, между прочим, любовница графини. Вот они как, теткины уроки, откликнулись.

— Что же супруг не вмешался? Негоже это, — осуждающе заметил Ласло.

— Черный рыцарь на такие мелочи внимания не обращал. А в 1604 году и вовсе…

— Что — вовсе?

— Да помер. Тогда-то Дарвулия и развернулась во всю силу. Однажды, утешая госпожу, горевавшую из-за своей блекнущей красоты, ведьма сказала, что нет лучше и надежнее средства продлить молодость, чем девичья кровь, а если это будет кровь девственниц — совсем хорошо.

— Значит, это колдунья во всем виновата? — опять перебил старого вояку Ласло.

— Человек слышит лишь то, что хочет услышать, — должно быть, слишком туманно для деревенского увальня ответил Корда. — Графиня тут же последовала совету ворожеи. Одной из служанок вскрыли вены, кровь собрали в чашу, и Эржбета опустошила ее. А там и до умываний дело дошло, и до ванн. С тех пор девушек в замках Батори уже не убивали, как прежде, потехи и удовольствия ради. Унижать, мучить, измываться — да, но чтобы не до смерти! Жизнь свою несчастные заканчивали в «железной девственнице». Об этом потом много на суде говорили.

— Вы и там были, дядя Ежи?

— А как же! В карауле стоял.

Суд без подсудимой

Первое заседание суда по делу графини Эржбеты Батори, прозванной в народе Волчицей, началось ранним морозным утром 2 января 1611 года. Двадцати судьям предстояло выслушать семнадцать свидетелей.

Первой была вызвана старая нянька сына графини Гелена Йо. Не слишком запираясь, она признала свое соучастие в пятидесяти шести убийствах.

— Госпоже нравилось, когда ей прислуживают обнаженные девушки, — безжизненным голосом говорила нянька. — Она их колола ножом, специально проливала им на ноги горячие соусы. Если девушка вздрагивала, графиня выставляла ее на улицу.

— Всего лишь? — с сомнением проговорил один из судей.

Старуха продолжила после небольшой запинки:

— Летом их обмазывали медом и оставляли возле муравейника.

— А зимой?

— Поливали водой, пока они не покрывались льдом. Следующей была вызвана Ката Бенечко.

— В чем состояли ваши обязанности?

— Я встречала девушек, которых привозили в замки графини. Сначала находить их было легко. Крестьяне с радостью отдавали своих дочерей в услужение, надеясь, что у графини им будет хотя бы сытнее. Потом девушек стало не хватать, их завлекали обманом, иногда похищали. Бывало, что привозили издалека, даже из Вены. Одна тамошняя жительница за невеликую мзду исправно поставляла графине новых служанок, хотя та в свое время умертвила ее собственную дочь.

— Вы говорите правильно и складно. Вы получили образование?

— Да, в монастыре.

— Почему же вы не воспротивились богопротивным деяниям вашей госпожи?

— Я боялась.

— Вы участвовали в истязаниях девушек?

— Нет. Нет! Нет!!!

Выкрикнув это, Ката Бенечко разрыдалась и больше не смогла вымолвить ни слова. Пришлось Ежи Корде, как старшему по караулу, призванному поддерживать порядок в зале, усадить ее на лавку.

После этого, повинуясь председателю суда, он сопроводил на свидетельское место Дороту Шентес по прозвищу Дорка.

— Сколько убийств совершилось в вашем присутствии?

— Тридцать шесть. Но я всегда стояла в стороне.

— Всегда? Остальные свидетели утверждают иное.

— Только когда графиня приказывала, я брала девушек за щеки или губы.

— Чем брали?

— Щипцами для завивки локонов.

— Предварительно раскаленными на огне, не так ли?

— Да.

— А еще иногда вы отрезали им груди.

— Это было только три раза!

— В данном случае число не существенно.

Допрос Дорки длился более часа. Далее наступила очередь карлика Фичко.

— Янош Ужвари, вы пользовались особым доверием со стороны вашей госпожи.

Урод растянул губы в несмелой улыбке и кивнул.

— И это несмотря на то, что она собственноручно изуродовала вас. Ваш язык… Это ведь графиня Батори рассекла его, сделав похожим на язык змея, прислужника дьявола?

Карлик снова кивнул.

— И все-таки она доверяла вам.

— Да, — наконец-то подал голос Ужвари. — Но не так, как Дарвулии или Эжси. Их она любила, верила им. Я же ее только смешил.

— После смерти Анны