Искатель, 2004 №9 - Владимир Жуков

железной пластиной окошком. Корда откинул крючок, потянул пластину на себя и хотел привычно постучать кружкой по краю проема, но тут рука его застыла. Дверь была сделана из досок толщиной в вершок и с внутренней стороны проема виднелись впившиеся в дерево пальцы с обломанными ногтями, только на мизинце ноготь завивался спиралью.

Корда ткнул пальцы кружкой, они не разжались. Он коснулся руки Волчицы, она была холодной. Стражник сорвал с пояса связку ключей, отомкнул замок и потянул дверь на себя. Она подалась с трудом не только потому, что ее заклинило от времени, но и из-за повисшей на ней графини.

— Помоги!

Ласло тоже вцепился в кольцо, служившее ручкой.

Дверь распахнулась, рука узницы разжалась, и мертвая графиня упала к ногам стражников.

Это была старуха с седыми патлами, в лохмотьях, с головы до ног измазанная нечистотами.

Они с минуту смотрели на то, что осталось от красавицы Эржбеты Батори. Потом Корда спросил:

— Какой сегодня день?

— 21 августа 1614 года, — еле слышно проговорил Ласло.

— Это самый счастливый день в моей жизни, — сказал стражник. — Нет, второй счастливый день. Первый — это когда у меня родилась дочка.

Ежи Корда закрыл глаза и увидел перед собой лицо дочери. Такое родное, милое, прекрасное. И нитки, стянувшие губы, его совсем не портили.

Александр КОПЫРИН

СБЕСИЛИСЬ

Над ухом заиграла идиотская музыка электронных часов. Будильник. Придумают же эти азиаты. От такой музыки действительно спать не захочется.

Хотя все платы электронных часов сделаны под Москвой, в Зеленограде, или еще каком-то городе. По телевидению выступал директор этого предприятия и рассказывал, что все микросхемы куплены иностранцами до две тысячи пятого года. Так что, похоже, пенять опять же не на кого.

И все равно, будильник привычнее. Ткнул пальцем или кулаком поправил, и он успокоился. А эту дурацкую балалайку нажмешь, она через пять минут снова затренькает. Пока до конца не доиграет, нажимай не нажимай, толку нет. Да к тому же кнопочка такого размера, что надо ее сначала найти, а уж потом попробовать нажать. Это спросонья-то.

Да. Пора вставать. Через полчаса заедет дружок, Виктор Телегин. Он сегодня поехал в Ирбит, добросит до садов.

Сады. Одно название. В начале перестройки вырубили лес, продали иностранцам. На этом месте хотели сделать поля для ближайшего колхоза, не получилось. Пеньки и дерн бульдозерами сгребли в большие валы, и тут… Тут стали считать деньги. На доведение пустырей у колхозов денег, естественно, нет. Государство плюнуло и на колхозы и на народ. Ближайший промкомбинат под шумок забрал земли и организовал сады. Работягам дали по одному участку, начальники хапнули по два и по три, ну а кто повыше — и больше брали, в разных концах сада.

Но когда одумались, все побросали, помогла рыночная экономика. За двадцать пять километров в неразработанные сады ездить накладно.

На своей технике, раз в неделю — и то не всем по карману. Рейсовый автобус не ходит. В общем, на территории четырех добрых деревень стоит один достроенный дом да на половине участков насажены кое-какие кусты. В основном, народ сажает картошку. Без второго хлеба на Руси в любые времена не выжить.

И было еще одно огромное неудобство. Чтобы проехать в сады, надо миновать мост через реку Пышму. А на мосту пост ГАИ. В сады везут и торф, и навоз, и стройматериалы, а большая часть этого, как известно, левая. Так что редко какого шофера удавалось уговорить на поездку.

Со временем оказалось, что земля принадлежит другому району и надо ее выкупать. А при нынешних порядках это все равно что выкупить у американцев Аляску.

Хотя при желании да при умелых политиках, наверно, и Аляску вернуть можно. Китайцы Гонконг вернули, и никто не вякает. А наши вожди после царя-батюшки только отдавать умеют. Одни Финляндию с Польшей профукали, другой Порт-Артур подарил, третий — кукурузник — Крым братьям-хохлам широким жестом пожертвовал.

Уральскую область Казахстану отдал любитель побрякушек. За что?

Болтливый перестроечник китайцам отдал небольшой кусочек земли сто на сто километров. Небольшой. Крошка. Но этим он поставил крест на экономической целесообразности транссибирской железной дороги.

Еще, говорят, подписал секретное соглашение с японцами по Курильским островам. Через сколько лет мы узнаем, какую пядь земли и кому пожертвовали нынешние правители и за что.

А своим жителям-россиянам под сад больше шести соток нельзя. Рубят сук, на котором сидят. В свое время Хрущев ввел налог на скотину. Угробил животину и отбил руки народу. Попробуй теперь заставить кого-нибудь держать скотину, даже если условия есть, — фигу. Не хочет народ, не выгодно, говорит.

Так же и с землей. Введут налоги на землю. Посмотрят, народ молчит. Увеличат. Вот тогда-то бросят и сады и огороды к едреней фене и снова уже никого не заставишь.

Сколько же надо ума этим слугам народа, чтобы в очередной раз наступить на грабли?

Сады. Стоят ли те урожаи пота, здоровья и потраченного времени? Пока еще работают по привычке, но долго ли это продлится? А может, все это делается специально, чтобы освободить нашу землю от русского народа?

Сады постепенно приходят в запустение. Где недостроенные домики из шпал, где железные будки от промышленного оборудования или будки от автофургонов, в общем, кто во что горазд. Участки зарастают лебедой и крапивой. Кое-где уже и молодые березки да ивняк пошли в рост.

Быстрее бы все зарастало. Да снова встал бы тут могучий бор, было бы раздолье зверю и птице, ну и охотникам, естественно.

Дичи здесь раньше, еще лет десять-пятнадцать назад, было немерено. И зверя, и птицы, а сохатых… иной раз и медведь пробегал. Недаром в этих краях охотился Борис Николаевич. Тогда эти места хорошо охранялись, и был тут обкомовский заказник.

Теперь от леса жалкие остатки. Но птица сохранилась, зверь тоже есть. Правда, хозяйство чужое, но в лесу уже лет десять не видно ни егерей, ни охотинспекторов. Им сейчас некогда, они деньги делают да друг у друга норовят кусок пожирнее урвать. Раньше один был Росохотсоюз, а теперь еще и Госкомприрода. Которые с охотников тоже норовят деньги содрать. Вот и делят корыто, кому с какой стороны хлебать.

Увидев подъехавшую машину, Костя Зубов взял рюкзак, ружье в чехле и спустился к подъезду. Витькин «зилок» заработал, дверь открылась.

— Здорово, охотник!

— Привет!

— Я тебя обратно не повезу.

— И не надо. Выбросишь у садов. А я обратно пешком. К