Искатель, 2004 №11 - Сергей Юрьевич Борисов

них одно странное свойство. Они способны накапливаться в клетках человеческого организма, а именно в клеточном ядре. На жизнедеятельность это как будто бы никак не влияет. Пока. Но в больших концентрациях эти вещества способны повреждать ДНК. У меня есть документальное подтверждение.

— Да, да, — Приз с огорченным вздохом покивал головой. — Знаю, Максим Андреевич, знаю. Читал вашу рукопись.

Макс, за мгновенье до этого уверенный в своем превосходстве над собеседником, похолодел от страха. Оправдались его наихудшие опасения: живым он отсюда не выйдет. Интересно, что это будет на сей раз — обрушение потолочного перекрытия, обрыв лифта или просто внезапная остановка сердца? Макс сцепил в замок ледяные пальцы и сделал глубокий вздох. Что ж, он сделал глупость, допустил смертельную ошибку, теперь это было совершенно очевидно. Гонораров и славы разоблачителя мирового заговора ему уже не видать. Пусть так. Но по крайней мере не стоило доставлять Призу лишнее удовольствие, показывая ему свой страх. Макс расцепил непослушные пальцы и с независимым видом откинулся в кресле. Ему показа-. лось, что при этом по лицу Приза скользнула тень недовольства. Скорее всего, и вправду показалось, а жаль…

— Вы уж простите! — Приз виновато пожал плечами (получилось это у него, надо признать, вполне правдоподобно). — Пришлось, так сказать, по долгу службы. — Он соединил кончики пальцев и оценивающе взглянул на Макса. — Вы проделали блестящую работу в неправдоподобно короткие сроки. Признаюсь, мы не ожидали от вас такой прыти. Теперь нам придется исправлять свои ошибки…

Макс постарался изобразить на лице презрительную улыбку.

— Собственно говоря, поэтому вы сейчас здесь и находитесь, — Приз протянул руку и нажал какую-то кнопочку на селекторе. Через мгновенье дверь тихо приоткрылась, и в кабинет заглянул знакомый уже Максу неразговорчивый секретарь из приемной. Приз молча кивнул ему, секретарь кивнул в ответ и исчез так же бесшумно, как и появился.

«Ну, вот и все, — с тоской подумал Макс. — Пошел подпиливать трос лифта». В преддверии близкой смерти сохранять внешнее спокойствие стало невыносимо трудно, но пока Макс держался.

— Ну вот, Максим Андреевич, — Приз устало улыбнулся. — Мы наконец раскрыли карты и можем говорить начистоту. Теперь я отвечу на ваш вопрос. Но хочу вас предупредить: то, что я сейчас расскажу, скорее всего, покажется вам странным и неправдоподобным. Поэтому, чтобы облегчить нам обоим задачу, я предлагаю вам на какое-то время забыть, что вы журналист, а я президент компании. Представьте, что вы психиатр, а я — ваш пациент, и попробуйте отнестись к моему рассказу соответствующим образом.

Минуту назад Максу казалось, что уже ничто не сможет вывести его разум из тоскливого предсмертного оцепенения. Макс сдался, он слишком хорошо знал, какие силы ему противостоят, чтобы тешить себя несбыточной надеждой на спасение. Перед лицом собственной смерти весь окружающий мир со всеми его интригами, тайнами и страстями стал серым и каким-то неинтересным. Но когда до Макса дошел смысл последних слов Приза, он понял, что еще не совсем потерял интерес к жизни. В том, что Приз решил исповедаться приговоренному к смерти, Макс не видел ничего странного, но вот начало исповеди было, мягко говоря, не совсем обычным.

— Вы правы, Максим Андреевич, — продолжил Приз после минутного молчания. — Мы действительно… гм, засоряем биосферу Земли. И, как вы совершенно правильно догадались, нашей главной мишенью является человек. — Приз признавался в чудовищном преступлении таким тоном, как будто сообщал Максу последние биржевые сводки. — Но мы тем не менее не такие алчные подонки и закоренелые негодяи, какими вы нас себе представляете.

— А кто же вы? — Макс не без гордости отметил, что нашел в себе силы для сарказма.

— Объясню, — кивнул Приз. — И начну, пожалуй, с рассказа о себе. Дело в том, Максим Андреевич, что я не человек.

— Как?!

— С вашей точки зрения я инопланетянин.

Макс почувствовал, что страх отступает, вытесняемый удивлением и профессиональным любопытством. Пациент определенно был безумен в гораздо большей степени, чем мог предположить доктор.

— И что же вы делаете на Земле? — с улыбкой поинтересовался Макс. Неожиданно для самого себя он совершенно успокоился. Его и в самом деле заинтересовал рассказ Приза. Макс уже видел аршинные газетные заголовки: «Президент «ГеоЭкос» — сумасшедший, считающий себя уроженцем другой планеты!» И этот человек держал в руках судьбу человечества. Кошмар! Хуже этого могло быть только одно — если бы слова Приза оказались правдой.

Маке перестал улыбаться. Очевидно, встряска, только что полученная его психикой, сделала его сознание чуть менее рационалистичным и более восприимчивым к совершенно невероятной, на первый взгляд, информации. Приз, глядя ему в глаза, кивнул, как бы говоря: «Вот именно». А вслух произнес:

— Если название моей должности перевести на понятный вам язык, то получится нечто вроде «координатор-корректировщик Комиссии По Сосуществованию такого-то сектора галактики, которую земляне называют «Млечный Путь».

— И чем занимается ваша комиссия? — потерянно осведомился Макс.

— Мы следим за тем, чтобы вступившие в контакт разумные расы по мере возможности и по обоюдному согласию взаимно обогащали друг друга и не причиняли никому вреда.

— Но мы еще ни с кем не вступали в контакт!

— Это вопрос времени.

— Значит, мы опасны…

— Видите, — Приз поощрительно улыбнулся. — Сами догадались! Почти без подсказки.

— И чем же мы так опасны? — угрюмо поинтересовался Макс.

— Если в двух словах — своим отношением к жизни. Своим стремлением к захвату жизненного пространства, к расширению ареала своего вида.

— Это ненормально?

— Отнюдь! — качнул головой Приз. — Цель любой формы жизни — экспансия. Но экспансия экспансии рознь. Вы агрессивны, вы нетерпимы, вы всегда и во всем стараетесь навязать другим свою точку зрения, свое понимание добра и порядка. Вспомните историю человечества. Непрекращающиеся войны, войны за власть, за территорию, за ресурсы, за веру, за свободу и демократию. Бесконечные революции и перевороты. Конкиста, инквизиция, крестовые походы. Религиозная нетерпимость, расовая нетерпимость, социальная нетерпимость. Неприятие любого инакомыслия. Бескомпромиссная ненависть к так называемым «врагам». И всегда находился кто-то, кто лучше других знал, как надо, как правильно. Кто желал нести окружающим добро и готов был убивать всех, кто не соглашался это добро принять. Вы не щадите даже друг друга, не щадите своих собратьев-людей, которые какой-то мелочью непохожи на вас самих. Что ж тогда говорить о совершенно чуждых вам существах! Поверьте, Максим Андреевич, со стороны человечество больше всего напоминает пауков в банке, и мало кому в нашей галактике захочется видеть эту банку открытой.

— Ну, вы уж загнули! — непритворно возмутился Макс. Он сам не заметил, как стал воспринимать слова Приза всерьез. — Изображаете нас какими-то монстрами! Мало ли что было. Не дикари же мы, в конце-то