Врата тайны - Ахмет Умит

– Вы что, думаете, это он на меня напал?!

Меннан закусил нижнюю губу.

– Зия-бей – честный человек, про него я ничего не говорю, но этот Серхат – редкий мерзавец. Да и Лысый Джавит ничуть не лучше.

Он посчитал, что я могу этого не помнить, и поспешил пояснить:

– Помните, с тряпочкой, водитель «мерседеса», двинутый на чистоте? Они оба не те люди, которым стоит доверять. От них можно ждать чего угодно. То есть я говорю, разругавшись с вами…

Он просто пытается через меня расквитаться с Серхатом или действительно верит в свои слова? Не сказать, что его догадки совсем несправедливы. Хоть Меннан и пытался выгородить Зию, произошедшее этой ночью нападение, если оно, конечно, действительно было нападением, вполне мог совершить Серхат и этот второй мужчина. Они могли попробовать меня напугать, чтобы я как можно скорее уехала из Коньи. В таком случае мне следовало срочно понять, является Меннан человеком Зии или нет. Я внимательно посмотрела на него. Могла ли я с самого начала заблуждаться? Принять решение было сложно.

– Нет, я так не считаю, – ответила я, – даже если так, я никого не видела – ни Серхата, ни Джавита. Я не помню ничего из того, что происходило. А еще я очень устала, у меня нет сил ни о чем думать.

Мой взгляд упал на капельницу, прокапывавшую последние капли.

– Разберусь с этой дрянью и пойдем, – пробормотала я.

Меннану не понравилось, что я сменила тему. Уверена, я бы доставила ему редкое удовольствие, если бы обвинила в произошедшем Серхата. Но я не собиралась ради его удовольствия подставлять невинного человека.

Тут у меня возник новый вопрос:

– Кстати, а сколько я должна за лечение?

На лице Меннана появилось выражение ребенка, который только что провернул какую-то хитрость и очень доволен, что взрослый на эту хитрость попался. С выражением крайней самоуверенности он плавно поднял руку и ответил:

– Не волнуйтесь, это улажено.

Это была одна из тех особенностей турок, что я совершенно не могла понять. Без всякой на то необходимости они готовы пойти ради вас на какое-то самопожертвование, дать заметную скидку или, как в настоящем случае, оплатить за вас счет. Искренняя ли это доброта? Или же просто показная щедрость, рассчитанная на то, чтобы произвести впечатление? Абсолютно невинное выражение зеленых глаз Меннана вроде бы говорило в пользу первой версии, но я все равно не собиралась позволить ему оплатить за меня счет.

– Так не пойдет, Меннан-бей, – сказала я крайне решительно, – я не согласна. К тому же все мои расходы оплачивает фирма. Вы что, богаче, чем целая страховая компания?

Он вытер платком капли пота со лба и ответил:

– Но вы же мой гость!

Этим он вывел меня из себя. Ни с того ни с сего я резко огрызнулась:

– Нет, я ничьим гостем тут не являюсь! – Нахмурилась и продолжила: – Я приехала сюда по работе. Спасибо вам большое, вы мне очень помогаете, но пусть все остается в рабочих рамках.

Он отвел глаза в сторону и покорно согласился:

– Хорошо, позже я отдам вам счет.

Его щеки ярко покраснели и грустно обвисли. Я пожалела о своих словах.

– Я вам благодарна, Меннан-бей. Даже если бы я захотела оплатить счет сейчас, то не смогла бы. Вы же знаете, мой кошелек украден. Рассчитаться у нас получится только потом. – Я улыбнулась и потрепала его за плечо: – К тому же вы обещали позвать меня на ужин. Не думайте, что я про это забыла.

Его печаль тут же прошла.

– Сразу, как только вы захотите!

Его глаза засияли, и он, не сдержавшись, добавил:

– А если вы прямо сейчас голодны…

– Нет, нет, спасибо. Сейчас я вполне сыта. Как-нибудь позже.

Он, как всегда торопливо, засобирался:

– Я пойду поговорю с этим полицейским. Постараюсь уладить все, чтобы он вас излишне не утомлял. А потом отвезу вас обратно в отель.

18

Самое удивительное в человеке – разум

В Конье воцарилась ночь. Город очистился от людей и автомобилей, и тихие проспекты к полуночи привели нас в отель. Еще в машине я набрала Саймона и объяснила ему ситуацию. Он заволновался, я даже уловила чувство вины в его голосе.

– Не волнуйся, – сказал он, – завтра утром я позвоню в генеральное консульство, попрошу начать процедуру выдачи тебе нового паспорта… Ты же в порядке, да?

– Ничего страшного, – ответила я, – в больнице обо мне позаботились.

Я вправе была ожидать от него предложения отказаться от задания и вернуться в Лондон, но он его не сделал. Да это и было абсолютно не в его характере. Работа есть работа. То, что должно быть сделано, должно быть сделано. И даже если бы он сказал: «Дело принимает опасный оборот, возвращайся в Англию», то я не уверена, что сама бы теперь согласилась. Да, вокруг меня происходило что-то странное, да, я не вполне понимала суть событий, да, я боялась. Но эта чертовщина интриговала меня, мне было крайне интересно, куда меня все это заведет! К тому же мне казалось, что происходящие события как-то связаны с моим отцом.

Когда мы добрались до дверей отеля, Меннан собрался было остаться на ночь в соседней комнате – на случай, если мне вдруг станет плохо. Но я решительно отправила его домой, а сама направилась к стойке ресепшена.

Там стоял вчерашний любопытный портье.

– Доброй ночи, мисс Карен!

Он с плохо скрываемым интересом впился в меня глазами.

– Надеюсь, ваш день прошел хорошо.

Я холодно улыбнулась:

– Спасибо, неплохо, – и поспешила к лифту.

Когда я вставила ключ в замок двери моей комнаты, все тело охватила крупная дрожь. А вдруг внутри я снова услышу голос этого темного дервиша? А вдруг мне опять приснятся кошмары? Входить или не входить? Я никак не могла набраться решимости, мне даже на секунду показалось, что отказаться от помощи Меннана было плохой идеей. Нет, бред какой, мне его еще в кровать с собой, может, взять? Я собралась с духом и повернула ключ. Дверь беззвучно открылась. В комнате не было темно – мечеть султана Селима напротив подсвечивалась желтым светом, и он, отражаясь от ее стен, попадал в мою комнату. Обстановка была ровно такой, какой я оставила ее перед тем, как уйти на ужин: незаправленная кровать, зеркало, похожее на кусок черной пустоты, маленький столик, на котором стоял мой ноутбук.

Прежде чем закрыть дверь, я зажгла свет. И комната предстала передо мной во всей своей пустоте и тоске. Каким бы богатым,