Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

— Не смейте! — оборвала она его.

Соколов довольно улыбнулся:

— Так и знал, что ты не из тех, кто принимает такие жесты. Но мы все по гроб жизни тебе обязаны. Никто не верил в то, что мы люди. Мы были всего лишь разменной монетой, которую легко отправляли на смерть — нечисть не жалко, с ней не считаются.

Он прикоснулся к её плечу — к рукаву платья, конечно. И все равно это недопустимый жест.

— Девочка моя, спасибо тебе за все. А сейчас мне и опричникам пора — служба не ждет даже в такой счастливый для всех день.

Она молчала, собираясь с мыслями. Никто не может помнить, как лежал в земле. Если только нежить. Или живой человек. Кромешники не нежить, оставался один, хоть и неожиданный вариант.

— Мы не сможем, — ответил за Лизу Калина, заметив, что она задумалась. — Кромеж нам теперь недоступен.

— Елизавета Павловна, — снова подстреленным медведем взвыл Соколов. — Что это значит?!

Медведем… В недрах памяти Лизы всколыхнулся бер. Точно! Иначе быть и не может… Иначе и не получается!

— То и значит, — продолжал отвечать за Лизу Калина. — Теоретически у кромежа две стороны: тьма и свет. Тьму мы потеряли — свет нам… Пока недоступен. Надеюсь, что все же пока. Сашка… Простите, Аристарх Борисович, Громов пытается одолеть кромеж и прорваться, но пока не получается. Что-то не пускает. Стихия или собственное неверие. Пока придется ножками да магомобилями.

— Ты Архипову предлагаешь на Камчатку ножками идти?! Или Киве в Крым на магомобиле нестись?!

— Можно и наоборот, — не удержал ехидства Калина. — Архипова на магомобиле, а Киве ножками… Дирижабли, опять же, никто не отменял.

— Поговори мне еще, умник! У меня через час совещание у императора! Я там должен присутствовать, чтобы охолонуть лихие головы, требующие нас уничтожить на корню! Елизавета Павловна! Я никогда не думал, что самый счастливый день для меня и моих парней закончится крахом нашей отчизны. Все земли приграничные — они же опричные! Сейчас границы абсолютно незащищены. Вы не людей спасли сейчас, вы Опричнину на корню уничтожили, вы Отчизну поставили на грань гибели.

Лиза собралась с мыслями: если они помнят про сон под землей, то выход прост…

— Я знаю, кто вам поможет. Тут с две версты идти всего. Может, чуть меньше, может, чуть больше. Только… — она не знала, как сказать, чью помощь им придется принять.

Соколов словно понял её сомнения:

— Я сейчас даже огненного змея готов оседлать, чтобы добраться до столицы!

Печать на груди Лизы остыла — Огнь не был готов к таким самопожертвованиям со стороны Соколова. Впрочем, это и не нужно. Пора, пожалуй, познакомить кромешников с тем, кто их спас, кто напитал их силами, кто вернул их в этот мир, давая прожить загубленную жизнь.

Глава шестнадцатая, в которой Лиза знакомит всех с лешим

Александр держал отца за руку. Тот, бледный в синь, сипло дышал, но Шолохов сказал, что Громов-старший выживет. Пока даже версий о причине нападения на отца у Александра не было. Зерновое и Голицыны — слишком натянуто, слишком зыбко. Хотя ту же княгиню Волкову убили тоже за неочевидное — за проданный Лицыну секрет царской крови. Им она расплатилась, вот же глупая петля судьбы, за то, чтобы Александр не вышел из жандармерии живым. Вмешательства Калины тогда никто не ждал. Лицын уже сознался в этом. Только он не знал, кто отдавал приказ убить княгиню и верного домового… Дело Лицына, как он сам говорил, было маленьким — всего лишь доносить до родовитых родичей пророчества Рокотова в обмен на лекарство. Славы Павлова ему захотелось, тоже решил получить Нобелевскую премию по медицине. Как же — новое свойство крови!

Нужны еще рабочие версии, за что же пытались убить отца.

— Батюшка…

Еремей Александрович с усилием поднял ставшие тяжелыми веки и пробухтел, скосив глаза на сына:

— Да не блажи, выживу… — Говорил он медленно, пытаясь сберечь дыхание. — Зато артефакт проверили… Он блокирует вспышку эфира восьмого уровня.

Александр тихо поправил его:

— Это был десятый уровень.

Глаза Громова засияли — он любил эфирную инженерию, всю жизнь посвятив разработке новых артефактов.

— Вишь! Десятый выдержал… И не смотри так, выдюжу… Аннушку не задело — это главное… Лучше вон… Папку на столе посмотри. Это важнее… Это твоей Светланы касается.

Александр, взяв со стола папку, принялся изучать бумаги, мысленно свирепея — ведь предупреждал же отца! Батюшка же довольно улыбался, словно что-то хорошее сделал.

— Сам разберешься, аль помочь, Лека?

Александр захлопнул папку и отрешенно напомнил, пытаясь удержать чувства в узде:

— Я тебя просил не лезть в прошлое Светланы Алексеевны?

Отец обиделся — сверкнул глазами, даже попытался присесть на кровати:

— Мал еще — отца отчитывать!

— Светлана Алексеевна — это Великая княжна Елизавета Павловна, возможная будущая императрица. Тебя из-за этой папки пытались убить, решив, что ты ищешь выжившую царскую кровь. Отец, тебя в участии в свержении законной власти подозревают и потому…

— …приговорили к смерти, — потрясенно пробормотал отец. — Получается, свадьбы не будет?

Александр громко, через зубы выдохнул:

— Будет. Непременно будет. Надо пройти испытания для подтверждения чина действительного статского советника, а там… Все в руках божьих. Бумаги я заберу. Сейчас всех твоих информаторов проверю — живы ли. И… — он устало потер подбородок. Впрочем, продолжать он не стал. Получается, что император тоже скрыл своего сокола или как-то заполучил артефакт управления стихией. Надо предупредить Соколова и Калину — они этого не знают. Хорошо, что Лиза уже приняла их клятву — теперь за неё бояться не надо. Теперь никакой приказ императора не заставит опричников предать её. — И прости, батюшка, вспылил. Виноват.

Тот хмыкнул:

— И ты прости, тоже виноват. Хотел, как лучше. — Он в упор, тяжелым, вдумчивым взглядом посмотрел на него: — Лека… Ты ж смиришь свой норов, если она… Если её… Если княжну принудят к равнородному браку, как положено?

— О таком рано думать, — ответил он сухо. Думал, как не думать. Только и остается повторять: Петр и Феврония. Только даже князя Петра Муромского изгнали за такой брак — позже смирились и обратно призвали на княжение.

— Думать всегда нужно… Мне активы выводить зарубеж?

Александр грустно рассмеялся — в этом весь отец!

— Она Великая княжна, ей нельзя покидать страну. Её кровью можно взломать защиту границ, как было в Отечественной войне 12-го года.

Громов-старший понятливо сказал:

— Великой княжне, может, и нельзя. А госпоже… Грозовой… Ливневой, аль еще какой, можно. Ты подумай. Быть фаворитом в чисто номинальном