Черная рука - Стефан Толти

тот указал на шрам в виде полумесяца у себя на щеке и сказал: «В этот раз они порезали меня здесь. Если я сделаю то, что ты просишь, они порежут меня здесь». Мужчина провел пальцем по своему горлу. Он так и не подписал заявление[429].

Отмечались и современные штрихи. В Бруклине одна банда Общества получила доступ к печи пекаря. Зная, что отсутствие тела осложняет расследование убийства, они засовывали трупы жертв в печь и жгли их, пока не оставались только пепел и кости[430]. «Далеко не один раз, – рассказал член Итальянского отряда, – утренний хлеб в Бруклине выпекался на погребальном костре». Всякий раз, когда эта банда совершала преступление, бруклинский Итальянский отряд понимал, что надо найти тела до того, как члены банды от них избавятся.

Кроме того, отряд расшифровал значение писем, которые почти всегда следовали определенному шаблону. В своем первом послании Общество инструктировало жертву о том, как доставить выкуп в определенное место. Члены банды следили за человеком, но на встречу не являлись. Сообщая во втором письме, куда именно он ходил и что при этом делал, Общество внушало жертве впечатление, что за ним непрерывно наблюдают, усиливая этим страх. В этом письме Общество обычно советовало своей жертве обратиться за помощью к «другу», который смог бы вести переговоры вместо него. Петрозино обнаружил, что почти всегда так называемый «друг» на самом деле был сообщником «Черной руки», выступавшим в качестве «прикрытия» банды, что защищало ее членов от судебного преследования. Детектив информировал сотрудников полиции по всей стране об обнаруженных им методах, и те использовали эту информацию для корректировки тактики в непрекращающейся борьбе.

Знания Петрозино об Обществе распространялись от побережья к побережью благодаря широкой сети его контактов в полиции и газетным статьям. Он был настолько востребован, что журналисты порой придумывали липовые интервью с ним и не стеснялись их публиковать. Однажды Петрозино наткнулся на длинную статью о себе, автор которой даже не потрудился с ним связаться. У детектива просто не было столько времени, чтобы раскрывать внутренние тайны «Черной руки» каждому американскому писаке.

* * *

Несмотря на его громкую славу, сияние ранних побед Петрозино к началу 1907 года стало блекнуть. Даже расширенный Итальянский отряд был не в силах справиться с преступниками, прибывающими с хлынувшим в город огромным потоком иммигрантов. В тот год Нью-Йорк оказался обильно залит кровью. «Сегодня вечером на Первой авеню произошло убийство, – сообщала газета Washington Post 26 января 1907 года, – каким мог бы гордиться любой дикий городок на фронтире»[431]. Жертва «Черной руки» и его палач несколько раз обменялись выстрелами из пистолетов, а затем принялись орудовать бритвами. На углу 48-й улицы и Второй авеню жертва заметила своего преследователя и выстрелила в него с расстояния шестидесяти метров. Пуля попала бандиту «Черной руки» в бедро, отбросив его на тротуар. Изумленные прохожие наблюдали, как двое истекавших кровью мужчин бежали на север по Первой авеню. На следующем повороте преследуемый оглянулся через плечо, сбавив скорость, чем дал стрелку шанс завершить дело пулей в голову. И такие сцены стали не редкостью.

В августе детективам главного управления было приказано надевать маски во время процедуры опознания подозреваемых, чтобы те не могли их запомнить[432]. В октябре в Бруклине был найден зарезанным член банды «Черной руки», под пальто у которого обнаружили динамитную бомбу, чьей мощности хватило бы, чтобы разрушить полквартала. В декабре «Черная рука» спалила дотла многоквартирный дом на Ривингтон-стрит, 5. Шестнадцать проживавших внутри семей едва спаслись[433]. Группа обеспокоенных граждан в Чикаго отправила начальнику полицейского управления телеграмму: «Нью-Йорк переживает беспрецедентную волну преступлений, многие из которых представляют собой организованные приезжими членами тайных обществ убийства, шантаж и вопиющие нападения на женщин и маленьких девочек – главным образом со стороны иммигрантов… Не могли бы вы поделиться своими идеями о том, как лучше справиться с ситуацией, которая, по общему мнению, уже выходит из-под контроля полиции?»[434]

Самому Итальянскому отряду пришлось несколько раз менять адрес своей базы, когда обнаруживались подозрительные итальянцы, явно наблюдавшие за штаб-квартирой Петрозино. Жизнь самого начальника Итальянского отряда находилась под постоянной угрозой. Почти ежедневно он получал письма, в которых говорилось, что из-за его деятельности он скоро умрет. Один журналист того времени подсчитал, что детектив за свою карьеру получил тысячи угрожающих записок и стал целью сотен заговоров об убийстве. «У них нет воображения, – сказал Петрозино другу, прочитав одно письмо. – Все шлют одно и то же»[435]. Он никогда не хранил подобные послания, а сразу выбрасывал, лишь бегло просмотрев содержание.

Иногда случались довольно подозрительные встречи. Петрозино вспоминал, как однажды на улице Манхэттена на него несколько раз наткнулся один и тот же незнакомец. Когда странный мужчина снова бросил на него взгляд и прошел мимо, детектива охватило жуткое ощущение, что человек этот – убийца, у которого в последний момент сдали нервы. Когда Петрозино ходил по улицам, он держал револьвер «Смит и Вессон» 38-го калибра в кармане с указательным пальцем на спусковом крючке, чтобы в любой момент можно было его выхватить и применить.

Один репортер зашел в многоквартирный дом Петрозино на Чарльз-стрит, чтобы выспросить у него подробности для статьи, над которой работал. Был уже поздний вечер, и журналист ожидал возвращения детектива домой в затемненном коридоре на втором этаже. Спустя несколько минут через парадную дверь в освещенный вестибюль зашла массивная фигура, в которой репортер узнал Петрозино. Журналист не отошел от стены, а когда Петрозино вышел в коридор и повернул к лестнице, репортер громко произнес его имя, «не думая о тех мерах безопасности, которых обязан был придерживаться человек, в течение долгих лет копивший против себя всю мстительность, на которую способна преступная итальянская натура». Как вспоминал потом репортер, Петрозино тут же прыгнул, но не в сторону, а прямо к нему, передвигаясь так быстро, что газетчик не успел ничего сообразить. Детектив прижал его к стене с невероятной силой, выбив из легких воздух. Когда репортер отдышался и сумел выкрикнуть свое имя, детектив мгновенно его отпустил.

«Петрозино не смеялся, – вспоминал репортер. – Он просто кивнул и сказал: „Я подумал, что, наверное, пришло мое время. Когда-нибудь они до меня доберутся“»[436].

* * *

Давление на Петрозино и комиссара Бингема усиливалось в течение всего того неспокойного года. Tribune призывала к «скорейшей депортации итальянцев»[437], утверждая, что, поскольку все прочие меры потерпели неудачу, теперь это «единственная надежда». Итальянский отряд по-прежнему по всему городу ловил и арестовывал одних бандитов Общества и