Черная рука - Стефан Толти

И вот 20 августа, после очередной вспышки насилия со стороны Общества, генерал Бингем принял меры. Он шокировал Нью-Йорк тем, что понизил в звании двух детективов Итальянского отряда – Фрэнка Бонанно и Феликса де Мартини, – урезав их зарплаты с двух тысяч до тысячи четырехсот долларов в год. «Я хочу, чтобы полиция как можно скорее разбиралась с этими делами о «Черных руках», – заявил генерал прессе, – и, если я обнаружу, что расследования ведутся из рук вон плохо, с полицейских полетят погоны»[438]. Бонанно и де Мартини перевели служить в Бронкс – полицейскими в штатском. Эти двое были лучшими сотрудниками Петрозино.

Публично Бингем изо всех сил подчеркивал поддержку, оказываемую своему союзнику. «Не стоит думать, будто я недоволен своими людьми, – сказал он однажды журналистам. – Лейтенант Петрозино с его Итальянским отрядом проделали отличную работу»[439]. Но при всем том он признал, что успехи отряда обернулись проблемами. Люди Петрозино обрели такую известность в итальянских колониях, что их стали узнавать, и это сильно мешало следственной деятельности. Однако районы, в которых процветала «Черная рука», по-прежнему оставались «странными и непроницаемыми» для полицейских неитальянского происхождения, превратившись в своего рода «слепые зоны» для Департамента полиции Нью-Йорка.

Скверна вторглась даже в святая святых – в царство американского бейсбола. 18 августа 1907 года Фрэнк Шанс, менеджер и капитан «Чикаго Кабс», прибыл в «Поло Граундс[440] в Верхнем Манхэттене на игру с «Нью-Йорк Джайентс». Там он обнаружил ожидавшее его письмо с нарисованной внизу костлявой рукой и «когтистыми пальцами»[441]. «Дорогой сэр, – гласило письмо. – Ваш клуб не должен в 1907 году снова отнять вымпел у Нью-Йорка… Если вы не дадите „Джайентс“ занять первое место в этом году, то „Банда Черных Рук“ увидится с вами потом… Мы используем бомбы против ваших игроков. Мы устроим крушение поезда… Мы расстроены из-за „Джайентс“. Искренне ваша „Черная Рука“». Полиция предположила, что плохой слог выдавал фаната «Джайентс», пытавшегося притвориться полуграмотным итальянцем. Письмо, к сожалению для болельщиков нью-йоркской команды, не повлияло ни на что: «Джайентс» бесславно закончили турнир на четвертом месте в Национальной лиге, отстав от «Кабс» на двадцать пять с половиной игр[442]. Несколько месяцев спустя Джордж Наполеон «Нэп» Ракер, звездный питчер команды «Бруклин Супербас» (позже «Бруклин Доджерс»), получил письмо, обвинявшее его в том, что он своими бросками подыгрывает другим командам Национальной лиги, за что скоро будет убит. «Обвинение полностью абсурдно, – прокомментировал его менеджер, – Тем не менее вряд ли это хорошо скажется на игре питчера».

Менеджер как в воду глядел. В первой же игре, в которой участвовал после получения письма Ракер – 17 августа против «Цинциннати Редс», – его отстранили на пять раундов при двенадцати попаданиях. Бруклин проиграл со счетом 0:5.

* * *

Непрекращающийся ужас ввергал итальянцев в уныние. Иммигранты, сообщал один священник из Детройта, «испытывали ощущение, что американцы презирают их»[443]. На этом фоне обострились разногласия между иммигрантами с юга и севера Италии, имевшие место, в общем-то, всегда. «Сицилиец кровожаден, – гласила петиция, подписанная двумя сотнями „североитальянских“ женщин и отправленная коронеру[444] Манхэттена. – Сицилиец вероломен. Он вор, он заносчив и мстителен, он лжец и фальшивомонетчик. Он служит „Черной руке“. Он прибегает к шантажу. Он закладывает динамит, а по крови трус. Поэтому, если Правительство хочет мира, если Правительство ищет спокойствия в Америке, то следует запретить иммиграцию с Сицилии»[445].

Если существовал хотя бы призрак надежды, то искать его следовало в том, на что давно рассчитывал Петрозино. Долгие годы он призывал американцев итальянского происхождения набраться храбрости и объединиться для борьбы с Обществом. Теперь это действительно стало происходить, и началось все с Чикаго. Наиболее уважаемые из проживавших в этом городе итало-американцев созвали 17 ноября в «Роти-холл» большую встречу. Более тысячи человек пришли и столпились в здании, чтобы стать свидетелями основания «Общества Белой руки».

В назначенный час чикагец Стивен Малато поднялся на кафедру под гул мужских голосов, переговаривающихся на множестве диалектов. Оглядев аудиторию, состоявшую из миланцев, сицилийцев, калабрийцев и кампанцев, Малато жестом призвал толпу к тишине. «Мы избавимся от „Черной руки“ в течение месяца! – начал он. – Мы найдем достаточно доказательств, чтобы осудить этих шантажистов, и тогда все прекратится»[446]. Малато зачитал декларацию «Общества Белой руки», в которой говорилось о страхах и надеждах итальянской общины. Присутствовавшие в зале люди обязались «снять бремя тайны и ужаса», созданное «Черной рукой», и «избавить общественное мнение в Америке от предвзятых представлений и предрассудков». «Белая рука» должна была стать не только организацией по борьбе с преступностью, но и правозащитной лигой, которая восстановит доброе имя итальянцев. «Война без перемирий! – таков был призыв, который услышали в тот вечер участники собрания. – Война без пощады!»[447]

Итальянские юристы, торговцы, врачи и банкиры выстроились в очередь, чтобы вписать свои имена в список членов нового Общества. Тут же на месте родились грандиозные планы: было намечено создать целевой фонд в пятьдесят тысяч долларов, десять тысяч из которых внесли люди, собравшиеся в тот день в зале. «Белая рука» приняла решение нанять, обучить и оплатить услуги не менее тысячи детективов, задачей которых стало бы выслеживание злоумышленников в Чикаго. И в течение нескольких дней лига получила пятьсот заявлений от желающих занять вакансии этих так называемых «секретных агентов». Исполнительный комитет составил список из одиннадцати известных главарей «Черной руки», чтобы передать его детективам, как только кандидаты пройдут отбор. А до тех пор, пока против этих людей не будут выдвинуты обвинения, «Белая рука» обязалась вести круглосуточное наблюдение за их домами.

Двадцать человек были приведены к присяге в качестве депутатов, пополнив довольно запутанный список разнообразных уполномоченных представителей, которые станут преследовать членов «Общества Черной руки». Их нельзя было назвать типичными борцами с преступностью – среди них были лоточник, клерк и даже чернорабочий, – но все горели желанием с чего-то начать. Начальник действующего Департамента полиции Чикаго горячо поддержал эту попытку, заявив, что «Белая рука» сможет выслеживать шантажистов лучше, чем его собственные подчиненные. Чикагские газеты опубликовали восторженные передовицы, перепечатанные затем по всей стране. Результатом, писал один автор, стало то, что итальянское сообщество больше не чувствовало, что с ним обращаются как со «сборищем преступников, трусов и противников правосудия, недостойных того, чтобы укрываться в цивилизованном государстве»[448].

Почти сразу по всей стране, и в больших, и в малых городах начали появляться подражатели нового общества. 22 января 1908 года итальянцы города