Врата тайны - Ахмет Умит

Его захмелевшие от бессонницы глаза увлажнились, на бледном лице появилось робкое выражение печали. Для меня в этот момент он выглядел сосредоточением красоты, невинности и благочестия. Это редкая дерзость, но если бы возможно было представить лик всемогущего Аллаха, то я бы сказал, что он один в один похож на Джеляледдина. И все же я скрыл свой восторг в глубинах души. Я вспомнил, что мне следовало сделать, и одел свое сердце в доспехи строгости. Поскольку было сказано, что жизнь – это мост, постигшие тайну пройдут по нему в этом мире, оставшиеся в неведении – в загробном. Джеляледдин пока не добрался до разгадки своей тайны, и сегодня его ждал новый экзамен.

– Встань, – приказал ему я, – сделай наконец хоть что-то, кончилось время праздности. У меня есть три просьбы к тебе. И раз я твой гость, то тебе следует их исполнить.

Он встрепенулся и сразу же поднялся с подушки, на которой сидел. Низко склонил голову и скрестил на животе руки, выражая все возможное уважение. Подобно двум огням лампады, горели его устремленные на меня глаза.

– Ты не гость мне, – голос его дрожал, – тебе принадлежат и этот дом, и это медресе. Если в раю твоей милости и есть хоть один гость, то это я. Повелевай, меняющий миры, я с удовольствием выполню любой твой приказ.

Я сел на подушку, с которой он поднялся. С хитростью расставившего силки охотника на куропаток погладил бороду.

– Ты знаешь, прошло уже много дней с тех пор, как я приехал в Конью. И ты знаешь, что у мужчины есть определенные потребности. Иначе говоря, Мухаммед Джеляледдин, мне нужна женщина. Но не какая-нибудь простушка, а приличная дама. Сможешь ли ты мне найти такую?

Пока я произносил это, мои глаза внимательно следили за его лицом. Посмотрим, потухнет ли огонь в его взгляде, посмотрим, затуманится ли его лицо, посмотрим, верит ли он мне. Ни на секунду не затуманилось его лицо, ни на секунду не скривилось оно, не выдало возмущения. Он просто повторил то, что уже говорил раньше:

– Я с удовольствием выполню твой приказ.

Не дав мне больше ничего добавить, он вышел из кельи. Я в ликовании смотрел ему вослед. Но, как говорил мой покойный, да будет милосерден к нему Аллах, первый учитель Абубакр Тебризи: «Не решай ничего в спешке. Не торопись при выборе не только мюрида, но и мюршида. Потому что для всего существует свое время: для солнца, для луны, для мира. Подожди же, пока придет время решения». Я спрятал свое ликование в глубокую могилу сомнений и стал ждать.

Ожидание не длилось долго. Правой рукой Джеляледдин открыл деревянную дверь, левой же он сжимал чью-то ладонь. Он вел за собой красивейшую женщину Коньи, Киру-хатун, свою жену. В этом его поступке была верность, в этом его поступке была вера, в этом его поступке было отречение, в этом его поступке было самопожертвование. Я с трудом подавил желание броситься ему на шею. Ведь для всего существует свое время: для солнца, для луны, для мира. Я должен ждать до тех пор, пока тьма сомнений окончательно не покинет мое сердце. Мои брови нахмурились.

– Кира-хатун для меня больше чем сестра, она не подойдет.

Я отвесил ей поклон:

– Можете выйти, госпожа.

Она совершенно не понимала, что происходит, несколько мгновений растерянно смотрела на меня, потом последовала моему указанию и вышла.

Я снова повернулся к Джеляледдину и сказал невероятно серьезно:

– Перейдем ко второй моей просьбе. Приведи сюда приятного мальчика, который станет мне слугой. Да такого, чтобы не расстраивал меня и исполнял все, что мне захочется. Уважь мою просьбу, найди такого.

И снова ни на секунду не затуманилось его лицо, ни на секунду не скривилось оно, не выдало возмущения. Он просто повторил то, что уже говорил раньше:

– Я с удовольствием выполню твой приказ.

После этого поднялся и вышел наружу. И хоть сердце и говорило мне, что нет больше никаких причин сомневаться в Подвижнике, разум утверждал, что следует еще подождать. Дверь за Джеляледдином не успела еще закрыться, как он вернулся обратно. Он вел за собой своего старшего сына Султана Веледа, отрока, сравнимого красотой только с Иосифом Прекрасным.

Я не успел раскрыть рта, как он склонился передо мной в почтении и произнес:

– Надеюсь, это дитя сослужит тебе верную службу, исполнит любое твое желание.

Я еле сдержал себя, чтобы не закричать от восторга и не броситься целовать ему руки. Но для всего существует свое время: для солнца, для луны, для мира. Я должен был ждать до тех пор, пока тень сомнения не прекратит отражаться в озере моей надежды.

Я грустно посмотрел на него:

– Султан Велед – сын мне, он не подходит для этой службы. Убери его отсюда.

Бахаэддин Велед, как и жена его отца прежде, не понимал, что происходит между нами, и, растерянный, не знал, как ему себя вести. Джеляледдин кивком головы дал ему знак уйти, и он спиной, дабы не отворачиваться от нас, медленно вышел из кельи.

И я сразу же без промедлений озвучил Подвижнику свою третью просьбу:

– Я хочу пить, но вода Коньи не может утолить моей жажды. Мой жар нужно остудить, я хочу вина, без него мне не справиться. Иди к иудеям и купи у них бутылку.

Джеляледдин не возмутился. Он не сказал: «Я самый знаменитый ученый этого города, как кто-то может отправлять меня к евреям за вином?» Он не спросил меня, зачем я играю с его честью. Он не задал мне вопроса, почему я так зол к нему. Он только улыбнулся мне, как нежная мать улыбается своему чаду, капризно требующему грудь. Он только сказал:

– Я сразу же принесу, наставник. Я с удовольствием выполню твой приказ.

Мне удалось удержаться и не вскрикнуть: «Остановись, тайный любимец Аллаха, остановись, меняющий оба мира. На самом деле ты мой наставник, на самом деле ты мой пир». Но поддавшийся своим низменным желаниям отдает себя в руки дьявола. Я сдержался. Я стал ждать.

На этот раз мое ожидание длилось достаточно долго, день клонился к концу, на горизонте забрезжила темнота ночи. Неужели Джеляледдин передумал? Неужели, подобно шейху Эвхедеддину Кирмани, постыдившись своей славы и статуса, отказался от покупки вина?

Много лет назад я встретил шейха Кирмани в Багдаде. Он сказал: «Нижайше прошу,