Врата тайны - Ахмет Умит

– Как? – на его лице возникло выражение неподдельного разочарования. – Ваш отец, человек, который вырастил вас в турецкой традиции?

– Я такого не говорила, он просто научил меня языку.

– И все же этот человек, получается, оставил вас совсем маленькой и ушел?

Какое ему вообще дело до моего отца? Я коротко ответила:

– Да. Такова жизнь, – и понадеялась, что Рагып не будет продолжать расспросы.

– А где он сейчас? – он задал вопрос так жестко, будто мы говорили о страшном убийце.

– Не знаю. Да это и не важно. Важнее, что он ничего не знает о моем приезде в Конью. Да даже если бы знал, вряд ли он способен на убийство. Он из тех, кто всегда подставляет другую щеку.

Мои слова не произвели на него впечатления.

– Бросил маленькую дочь и ушел из семьи…

Он заметил, как я нахмурилась, и поспешил объясниться:

– Я понимаю, это внутреннее дело вашей семьи, но у меня тоже есть дочки. Не так ли, Зейнеп? Разве отец может поступить так?

Зейнеп догадалась, что мне очень не нравится эта тема, и на вопрос начальника ответила неопределенным жестом руки и пожатием плеч. Но Рагыпу сложно было успокоиться.

– Черт, да я трясусь над своими малютками так, чтобы с них волос не упал. Клянусь, даже в те ночи, когда я на дежурстве, мое сердце дома. То есть как отец может дочь…

Вот уж не ожидала подобной реакции от такого грубого и большого полицейского.

– Перестаньте, – постаралась я его успокоить, – это дела давно минувших дней.

– Я вам соболезную, – на его усталом лице проступила грусть, – очень соболезную, но вы правы, такой отец не стоит того, чтобы о нем грустили.

Он несколько раз быстро моргнул и вернулся в прежнее расположение духа:

– Ладно, к делу. Расскажите, что вы делали после больницы, и закончим с этим. Все, что происходило раньше, мы уже знаем из рапорта нашего сотрудника.

– Я фактически ничего не делала. Меннан-бей довез меня на машине до отеля. Я поднялась в комнату, легла в кровать и хотела перед сном немного посмотреть кино, но, видно, заснула. А потом пришли вы.

– Вы ни с кем не разговаривали?

– Разговаривала с мамой, она звонила по телефону из Лондона. – Теперь пришла пора мне пошутить: – Если что, я не рассказывала ей о произошедшем и не просила никого придушить.

Но ему уже было не до шуток.

– Понимаю, – голос главного комиссара звучал безнадежно, он понимал, что никаких зацепок найти не удалось. – Утром зайдите в участок, заберите вещи. Там вам тоже нужно будет рассказать все, что вы только что рассказали нам.

Сжимая рацию, Рагып подал Зейнеп знак, чтобы та последовала за ним. Подойдя к двери, он обернулся. На лице его по-прежнему было грустное выражение.

– Просим прощения за то, что вас побеспокоили. Но раз вам известно, как мы рассуждаем, вы сами должны все понимать… это работа.

– Все в порядке, – я сама удивилась тому, как мило это прозвучало. – Если вы хотите сделать мне приятное, найдите, пожалуйста, мой паспорт.

22

Вероятно, я знаю, кто убийца

Кроме миллиона прочих проблем, мне не хватало еще и убийства… Но вот оно, полюбуйтесь, и я с ним связана. Это же явно не простое совпадение. Помимо того, что убит именно тот карманник, который украл мою сумку, так еще труп его найден ровно в том месте, где я лишилась чувств. Этого достаточно, чтобы главный комиссар Рагып начал испытывать определенные подозрения в мой адрес. Будь я на его месте, первым человеком, к которому я бы пошла, была бы я сама. Интересно, а что с Меннаном? Они же наверняка стучались и к нему в дверь. Беднягу могли даже забрать в участок. У меня есть хоть какие-то свидетели, а Меннану алиби на эту ночь могла предоставить только его семья. А свидетельствам родственников полиция редко верит. Позвонить ему? Нет, дорогая, не следует внушать Рагыпу подозрения слишком скорым звонком, стоит хотя бы дождаться утра.

Я приоткрыла шторы и выглянула наружу. Начинало светать, небо за мавзолеем Мевляны медленно наливалось красным. В это время зазвучал утренний азан. У муэдзина был очень красивый голос. Я вышла на балкон и стала вслушиваться. Хоть мне и не были понятны его слова, в них чувствовалась печаль. В этом мотиве было что-то, тянущее человека в царство меланхолии. Или такое происходило только со мной? Я разглядывала людей, спешащих на утренний намаз к мечети султана Селима. Это были исключительно мужчины, ни одной женщины. Я взглянула на трех прихожан у шадырвана, совершающих омовение. Один из них был одет в черное. Он что, наблюдал за мной? Кожа на моей спине покрылась мурашками. Это Шамс? Я пристально смотрела на него, но мужчина отвернулся, мне был виден только затылок. К тому же стояли утренние сумерки, в которых сложно было разобрать черты чужого лица. Если это действительно был Шамс, то все пережитое мной не было только плодом фантазии. Я принялась внимательно всматриваться. Так, так, вот он встает. Надевает на себя куртку, которую прежде набросил на плечи, чтобы омыть руки до локтя. И вот он вроде бы поворачивается в мою сторону. Я заволновалась: вдруг действительно Шамс. Вот он развернулся и… Нет, не он. Определенно не он. Коротко стриженный, да еще и толстый, как Меннан. Да, моя прежняя догадка была верной, мое подсознание просто перехватывало контроль над моим разумом. Если бы я рассказала об этом нашему психологу Оливеру, он непременно назвал такое состояние болезненным.

Мой взгляд вновь скользнул на разливающееся за зеленым мавзолеем Мевляны красное зарево. Солнце быстро вставало, еще немного, и его желтые лучи заскользят по зеленым плиткам мавзолея. Разглядывая просвечивающее из-за облаков солнце, я вспомнила Санни, своего детского воображаемого друга. Героя детских игр, которого я выдумала сама. Он был блондином с вьющимися волосами и большими голубыми глазами. Я представляла его слабеньким ребенком, которому постоянно нужна моя помощь. Я укладывала его спать, кормила, лечила, когда он болел. Когда рядом не было мамы с отцом или когда они были заняты, я постоянно разговаривала с ним, играла. Отца начало смущать происходящее, он не понимал, почему меня так тянет к воображаемому товарищу, ему казалось, что у меня какие-то проблемы психологического характера. Много лет спустя мама рассказала мне о своем с ним споре на эту тему.

«Отец за тебя очень волновался. Ты разговаривала с этим твоим воображаемым Санни, даже когда сидела вместе с нами. Иногда из твоей комнаты