Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля - Фанни ван де Грифт Стивенсон

Итак, у меня появилось новое имя, от чего я пришла в такое изумление, что почти лишилась дара речи. Меня привели в большую и светлую каюту, вдоль стен которой стояли оттоманки и кушетки, а сами стены были увешаны старинным оружием. Стюард осведомился, не последует ли каких-либо распоряжений, но я настолько устала, что смогла лишь жестом приказать ему удалиться, а сама рухнула на пышные подушки. Вскоре я почувствовала, что яхта движется и мы плывём к цели. Мысли мои начали путаться, перед глазами побежали разноцветные круги, и в конце концов я забылась крепким сном.

Когда я проснулась, минули день и ночь и снова настало утро. Окружавший меня мир каким-то странным образом качался вверх-вниз, тревожно звякали драгоценные камни в стоявшей рядом шкатулке, маятник часов описывал причудливые кривые, а сверху доносилось пение матросов и стук канатов о палубу. Я не сразу поняла, что нахожусь на борту яхты, и стала вспоминать трагическую череду событий, в результате которых я оказалась здесь.

Окончательно придя в себя, я спрятала камни, которых, к моему удивлению, никто не тронул, у себя за пазухой. Увидев на столе серебряный колокольчик, я взяла его и позвонила. Тотчас появился стюард, которого я попросила принести что-нибудь поесть. Он принялся накрывать на стол, бросая на меня тревожные взгляды. Чтобы как-то избавиться от неловкости, я спросила его как можно более непринуждённым тоном, всегда ли на яхтах присутствует такой многочисленный экипаж.

– Сударыня, – ответил он, – я не знаю, кто вы. Мне неизвестно, какой безумный каприз заставил вас принять имя и обличье, которые вам не принадлежат. Однако хочу искренне предупредить вас. Не успели мы подплыть к острову…

Его речь была прервана появлением офицера с бакенбардами, который незаметно вошёл в каюту и положил руку ему на плечо. Стюард мгновенно побледнел, лицо его исказилось ужасом, словно заканчивая прерванную фразу.

– Паркер! – рявкнул офицер, указав на дверь.

– Слушаюсь, мистер Кентиш, – поклонился стюард. – Ради всего святого, мистер Кентиш!

С этими словами он пулей вылетел из каюты.

Офицер пригласил меня за стол и принялся играть роль радушного хозяина.

– Позвольте мне наполнить бокал вашей милости, – сказал он и налил мне неразбавленного рома.

– Сударь! – негодующе вскричала я. – Неужели вы думаете, что я стану это пить?

Он расхохотался.

– Ваша милость так изменились, – ответил он, – что я уже ничему не удивлюсь.

В этот момент в каюту вошёл белый матрос, отдал честь мистеру Кентишу и мне, после чего доложил, что замечен парус, который пройдёт очень близко, и что мистер Харленд сомневается, какой флаг поднимать.

– Что, так близко этот парус от острова? – спросил мистер Кентиш.

– Так сказал мистер Харленд, сэр, – отрапортовал матрос, щёлкнув каблуками.

– Всё правильно, – заключил мистер Кентиш. – Передай мистеру Харленду мои поздравления. Если это быстроходный корабль, то пусть поднимет звёздно-полосатый флаг. Если же нет и мы сможем от него оторваться, тогда голландский. Несоблюдение морских обычаев выражается иным способом; вот тогда мы можем не отвечать на приветствие или на сигнал бедствия.

Как только матрос отправился обратно на палубу, я удивлённо повернулась к офицеру и спросила:

– Мистер Кентиш, если это, конечно, ваше настоящее имя, неужели вы стыдитесь своего собственного флага?

– Ваша милость изволит говорить о Весёлом Роджере? – осведомился он совершенно серьёзным тоном и тотчас же расхохотался. – Прошу меня простить, – извинился он, – однако я должен признать, что у вашей милости весьма импульсивный характер.

В нашем дальнейшем разговоре, как бы я ни старалась, мне так и не удалось добиться от него вразумительного объяснения случившемуся, поскольку он искусно уклонялся от ответа.

Пока мы беседовали, «Немороза» шла всё медленнее и медленнее, пока наконец не остановилась. Раздался громкий всплеск – это бросили якорь. Кентиш тотчас же поднялся, предложил мне руку и проводил меня на палубу. Оттуда я увидела, что мы встали на рейде среди множества крохотных каменистых островков, над которыми парили бесчисленные птичьи стаи. Мы стояли у большого, покрытого густым лесом острова; почти у самой пристани притулились несколько низких домиков. Чуть ближе к берегу бросило якорь судно немного меньше нашего.

Не успела я должным образом осмотреться, как на воду спустили шлюпку. Мне помогли сойти в неё, Кентиш сел рядом со мной, и вскоре мы оказались на пристани. За нашей высадкой наблюдала толпа вооружённых субъектов самого зловещего вида, состоявшая из негров и белых. И вновь чернокожие встречали меня с раболепным подобострастием и с воздетыми к небу руками. Появление этой толпы и сам островок, затерянный в морских просторах, начали меня пугать. Сжав руку мистера Кентиша, я попросила его объяснить, что всё это значило.

– Что за вопросы, сударыня? – ответил он. – Вы и сами прекрасно всё знаете.

Быстро проведя меня через толпу, которая следовала за нами на почтительном расстоянии и на которую он то и дело боязливо оглядывался, мистер Кентиш привёл меня к низкому строению, стоявшему посреди захламлённого двора, открыл дверь и попросил войти.

– Но зачем же? – удивилась я. – Я желаю видеть сэра Джорджа.

– Сударыня, – ответил мистер Кентиш зловещим голосом, – довольно околичностей. Я не знаю, кто вы и что вы, однако мне доподлинно известно, что вы не та, под чьим именем выступаете. Но кто бы вы ни были – шпионка, призрак, дьявол или безумная комедиантка, если вы сейчас же не войдёте в дом, я вас прикончу.

С этими словами он опасливо оглянулся на следовавшую за нами толпу негров.

Я поняла, что особого приглашения дожидаться не стоит, и с тяжёлым сердцем повиновалась. Не успела я войти внутрь, как дверь заперли снаружи, вытащив при этом ключ. Вдоль длинных голых стен в беспорядке стояли бочки из-под сахарного тростника и смолы, на полу валялись связки измочаленного каната и прочий мусор. Единственное мутное окошко было крепко зарешечено толстыми железными прутьями.

К этому моменту страх и чувство неизвестности овладели мной настолько, что я отдала бы несколько лет жизни, чтобы снова стать рабыней мистера Коулдера. Так я и стояла, ломая руки, то глядя на захламлённую комнату, то возводя глаза к небесам, когда за оконной решёткой вдруг появилось лицо негра, тёмное как ночь. Он делал мне энергичные знаки, чтобы я приблизилась. Когда я подошла к окну, он разразился страстной тирадой на каком-то варварском наречии.

– Клянусь, что не понимаю ни единого слова! – вскричала я, поднеся руку ко лбу.

– Неужели? – спросил он по-испански. – Велика, велика сила худу! Её разум и тот изменился! Но как