Танец теней - Яков Осканов

Я предложил полицейским переночевать в усадьбе, чтобы отправиться в путь ранним утром. Так они и сделали. И на следующий день мы снова остались втроём.

Мигрень к тому времени совсем меня одолела. Но что ещё хуже, Соню одолел тот же недуг. И если раньше она пила воду во время приступов, чтобы прекратить видения, то сейчас, как и я, чтобы унять боль. А галлюцинации с ней больше не случались.

Тогда у меня зародились новые подозрения. А что если целебный эффект от тёмной воды, лишь кажущееся мне благо? Что если тварь, жившая в монолите, лишь выжидает, и не проявляет себя, набираясь сил, чтобы потом осуществить какой-то свой план. А что если приступы боли, которые мы испытываем, лишь средство заставить нас пить отравленную им воду из озера и привязать нас к этому месту?

Конечно, это всё могло быть плодом моего бреда, больной фантазии. Но был один способ проверить мою гипотезу. Перестать пить проклятую воду и посмотреть, насколько меня может хватить, и чем это закончится.

Я решил посоветоваться с Августом Альбертовичем и рассказать ему о моих тревогах по поводу того, что мы с Соней стали всецело зависеть от наличия тёмной воды. Он поддержал моё предложение, что нужно попробовать перетерпеть приступ боли и, в крайнем случае, воспользоваться лауданумом, чтобы облегчить страдания, если они станут совсем невыносимыми.

Вытерпеть у меня получилось недолго. К вечеру третьего дня профессору пришлось выдать мне опиумную настойку, и я забылся в тревожном сне. Однако, когда проснулся, понял, что приступ прошёл. Я смог пережить период острой боли. Это было небольшой победой. Впрочем, победой зыбкой, ибо она ставила меня на путь опиумной зависимости.

Я также смог преодолеть ещё несколько приступов своих головных болей, принимая для этого всё большие дозы лауданума, от которого я погружался в какое-то неприятное забытье и видел странные грёзы. Иногда я переставал понимать, что я это я. И чувствовал себя могущественным богоподобным существом и видел странные события и странные места.

В периоды между приступами, когда разум мой очищался, я строил гипотезы и гадал: как влияет опиум на сидящую в моём мозгу сущность, и что я видел: бредовые картины, созданные больным мозгом или эпизоды из прошлой жизни хозяина монолита?

В очередной раз, когда я забылся опиумными грёзами, меня посетило страшное видение. Мне казалось, я иду по тёмному лесу на свет далёкого костра. Тропа вывела меня на поляну, где у огня сидел человек. Он был повёрнут ко мне спиной, и я хотел окликнуть его. Но тело не слушалось меня. Мне была отведена роль наблюдателя. Я видел, как вытягивается моя рука, в которой был зажат револьвер. Щёлкнул взводимый курок, человек у костра вздрогнул и обернулся. Когда он увидел меня, на лице его появилось сначала облегчение, а потом удивление. Рот его открылся, как если бы он собрался заговорить, но тут прозвучал выстрел, за ним второй, третий. Несчастный скорчился, потом завалился на бок и затих. Лицо его было знакомым и незнакомым. Крик ужаса от содеянного сорвался с моих губ, и этот крик пробудил меня, выдернув на поверхность из глубины моих мрачных видений.

Однако это не принесло мне облегчения, как обычно бывает, когда просыпаешься после кошмара. Впечатления от сна не только не ослабли, а наоборот — усилились. Я неожиданно понял, кем в моём видении был убитый мной человек. И сразу за этим я осознал, что видение моё, не плод опиумных грёз, а обретённое воспоминание о совершённом мной злодействе. Я убил Дмитрия Трифоновича.

Это открытие поразило меня, испугало и погрузило в бездну отчаяния. Можно было списать всё увиденное на действие лауданума, но я был уверен, что это не бред, не галлюцинация, а моё реальное воспоминание.

Хотя, в моём состоянии трудно было чувствовать твёрдую уверенность. Но как отделить морок от настоящего? Как проверить, действительно ли я убил моего управляющего?

Можно было, конечно, попытаться отыскать место ночёвки, по дороге обратно Дмитрий Трифонович должен не раз был останавливаться на ночлег, и места привалов должны были находиться недалеко от дороги. Но у меня не было возможности уехать надолго из усадьбы, чтобы заняться поисками. И тут меня осенило.

Я поднялся к себе кабинет. Мой револьвер должен был лежать заряженным в верхнем ящике стола. Такая мера предосторожности не помешает в наших диких краях.

Оружие оказалось на месте. Я проверил патроны в барабане, и стон отчаяния сорвался с моих губ — там было три стреляных гильзы. И, если не принимать мой кошмар за истинное воспоминание, я не мог припомнить, когда бы я в другой раз трижды выстрелил и положил револьвер обратно в ящик, не перезарядив. Сомнений больше не было — я убил Дмитрия Трифоновича.

Но я ли? Или это была сущность, которая вновь овладела мной на время, лишив меня рассудка и памяти? Возможно, действие лауданума ослабляло не только меня, но и тварь, сидевшую в моей голове, отчего спрятанные в мрачные глубины мозга воспоминания всплыли на поверхность.

Теперь было совершенно ясно, что помощи ждать неоткуда. Мы остались втроём и могли надеяться только на то, что профессору удастся синтезировать первичный состав воды. С его помощью мы бы избавились от необходимости проживать возле озера из страха перед приступами чудовищной мигрени, сделавшей нас пленниками этого места.

После своего страшного открытия я первым делом я переговорил с Августом Альбертовичем, чтобы узнать, в какие сроки, он думает, ему удастся воспроизвести изначальный состав озёрной воды. Профессор сказал, что он занят изучением и сравнением обоих составов. Но поиски идут вслепую. Он проводит серии опытов, в которых удачным может оказаться первый, а может и тысячный.

Тогда я попросил его отложить его исследования тёмной воды и полностью сосредоточиться на попытках получить первичный состав, бывший в озере до его потемнения.

Эта борьба могла быть выиграна, только если нам повезёт и какой-то их опытов по синтезу целебной воды увенчается успехом до того, как кончаться запасы лауданума или до того, как я окончательно потеряю от него рассудок.

Конечно, я не мог во всём признаться бедному Августу Альбертовичу. Хотя бы потому, что сам толком не понимал сути происходящих событий. Что следовало рассказать профессору, вздумай я открыться? Что в моём мозгу скрывается сверхъестественное существо из нэнгских легенд? Или что я окончательно помешался и убил своего