Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Томас Рат прилетел в Хитроу из Рейкьявика на двухмоторном турбовинтовом самолёте, накануне перелетев из Нью-Йорка в Исландию в надежде, что этот маршрут сделает его хоть немного менее заметным. Ожидая в очереди на иммиграционный контроль ЕС в Хитроу, он включил мобильный телефон и прослушал сообщения. К своему удивлению, он услышал голос Роберта Харланда, который неторопливо предлагал им встретиться, когда он прибудет в Лондон этим же днем. Он записал номера, которые оставил ему Харланд, и захлопнул телефон. Это была действительно отличная новость, подумал он.

По дороге в Лондон он пару раз пытался дозвониться до Флика. Хотел рассказать ей о Харланде, сказать, что его импульсивный визит в Нью-Йорк удался. Но не мог дозвониться. Он предположил, что она на рынке Ковент-Гарден, потому что часто сама заезжала за дневным заказом. Томас обычно ездил с ней. Это было частью их совместной жизни, и ему нравилось отправляться в путь на фургоне, слушать коллекцию «адреналинового рока» Флика, приезжать в огромный цветочный зал к югу от Темзы, где он завтракал кофе и сэндвичем с беконом, пока Флик собирала заказ. Его работа – поднимать и загружать – была позже, поэтому почти час он наблюдал, как она ходит между прилавками, торгуясь и кокетничая с оптовиками. Однажды утром, пару недель назад, он увидел её в луче света, и его сердце дрогнуло. Тогда он понял, что влюбляется.

Он добрался до станции метро «Белсайз-парк» и проделал сложную процедуру, включавшую возвращение по Северной линии до станции «Кэмден-таун», после чего покинул станцию и дошёл до квартиры Флик в Хазлитт-Гроув, Саут-Хэмпстед. Добравшись туда, он обнаружил странным, что её тёмно-синий фургон всё ещё стоял у её квартиры. К этому времени она обычно была либо в магазине в Хэмпстеде, либо на рынке. Он отпер входную дверь дома и нашёл на коврике записку. Подпись была сделана «Пит», то есть управляющим магазина. В записке, датированной и датированной предыдущим днём, спрашивалось, не случилось ли чего-нибудь.

С ужасом Томас поднялся по лестнице. На первой площадке он подождал и прислушался. Сверху не доносилось ни звука – ещё один признак того, что что-то не так. Если Флик была там, она бы включила музыку. Он поднялся по последним двум пролётам, стараясь не скрипеть половицами, и добрался до двери. Стоя под световым окном, он прижал ухо к двери. Он больше не мог ждать. Он вставил ключ в замок и толкнул дверь.

Он обнаружил Флик, лежащую голой в позе эмбриона на кровати. Её ноги и руки были связаны. Она была убита выстрелом в голову. На стене и на подушке, которая служила глушителем выстрела, виднелись следы крови.

Томаш опустился на колени у кровати и коснулся её рук, которые были стянуты вниз к бечёвке, обвязывавшей её лодыжки. Он знал, что она ужасно страдала. Он видел следы на её руках, груди и бёдрах…

Ожоги от сигарет и рубцы, превратившиеся в синяки ещё до её смерти. Где-то в глубине души он уже догадался, что всё перерыли и ничего не нашли. И искать было нечего.

Он провёл рукой по её лицу. Она была совершенно холодна. Он издал крик, не от жалости к себе, а от раскаяния. Они пытали её, чтобы узнать, где он, и пытались заставить рассказать им всё, что ей известно о его делах. Но Флик ничего не знала. Она никогда не спрашивала, а он никогда ей не рассказывал. Вот оно – возмездие, которого он ждал. В тот момент он бы отдал жизнь, чтобы никогда не встречаться с ней. Но она улыбнулась ему через бар, подошла и села рядом. Ему следовало бы как-то оттолкнуть её, но он позволил ей отвезти его домой, чтобы разделить с ним её странную, прекрасную, достойную жизнь. И теперь она мертва. Мертва из-за него.

Он сидел там какое-то время, терзаемый ненавистью к себе. Это был конец и для него. Ему некуда было идти. Он не мог навлечь на кого-то ужасную судьбу Флика. Теперь ему нужно было закончить работу. Он отпустит всё – всё.

Он поднялся и вышел из квартиры, словно в трансе. На первой лестничной площадке он остановился, отвинтил два замка, поднял створку окна и вылез на узкую кирпичную колонну, пристроенную для подпирания стены в задней части дома. Удерживая равновесие, он наклонился и закрыл окно, а затем спрыгнул с высоты трёх футов в овраг, образованный скатной крышей викторианской пристройки. Он продвинулся до точки, где, как он знал, крыша выдержит его вес, и добрался до слухового окна.

Окно, выходившее в сад за домом. Он добрался до окна и оторвал кусок кровельного листа, скрывавший небольшую полость. Он засунул руку внутрь, нашёл свёрток, завёрнутый в несколько пластиковых пакетов, и сунул его в большой карман куртки.

Когда он только переехал к Флику и искал место, где спрятать посылку, он обнаружил, что не может вернуться к окну лестничной площадки, потому что подъём на контрфорс с нижней крыши был слишком сложным. Тогда он подумал, что это преимущество, ведь это могло бы отпугнуть других от выхода на улицу. Взяв посылку, он перебрался на другую сторону крыши, спустился на верх садовой стены и оказался на мощёной площадке, где стояли мусорные баки.

Через несколько секунд он покинул помещение и направился по Хазлитт-Гроув — куда именно, он не знал.

Харланд ехал на юг, в сторону Пиренеев, при ярком солнце. Он ехал довольно быстро и прибыл к небольшому замку на берегу реки на час раньше назначенного времени. Он подождал в конце липовой аллеи, пока не увидел, как мужчина уезжает на «Рено», затем подъехал к дому и припарковался перед дверью. Привлекательная женщина лет сорока поспешила ему навстречу и представилась мадам Клерг. Харланд протянул ему своё удостоверение личности ООН, но она его не взяла.

Когда два часа назад полковнику Безье рассказали о сыне, он сказал, что уже знает. Что-то подсказывало ему, что молчание Соединённых Штатов предвещает плохие новости. Мадам Клерг сказала, что он интуитивно чувствовал, что Люка больше нет, и что эта твёрдая интуиция объясняла его слабое состояние на прошлой неделе. Она попросила Харланда не причинять ему лишних мучений.

Его провели в оранжерею, где буйно разрослась старая виноградная лоза.

Гроздья сморщенного винограда свисали со стеклянной крыши, а под столом скопились опавшие листья. Полковник Безье сидел в