Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

— Но вы поддерживали с ним хорошие отношения?

«Олег — необычный человек. Он никогда не знал своих родителей. Они умерли вскоре после войны. Он был сиротой и с головой окунулся в нашу маленькую семью. Он узнал кое-что в моей матери — например, её отсутствие родителей — и в своей странной, навязчивой манере решил стать главным мужчиной в нашем доме. Он много времени проводил вдали от дома, так что всё было терпимо. Вы спрашиваете о сексе? Я вам отвечу. Его не было — по крайней мере, традиционного секса.»

«Он был садистом?»

«Всё не так просто. Да, у него были такие наклонности. Он был ненормальным…

мучили».

«Он тебя бил?» — Харланд не хотел знать, но что-то заставило его спросить.

«Бобби, ты этого не поймёшь. Этот человек был извращён. Он проявил нежность ко мне, моей матери и Томасу, возможно, единственный раз в жизни. Но я не могла ответить ему взаимностью. И когда он понял, что этого обмена не будет, он нашёл удовлетворение в других отношениях».

В нём была какая-то тьма. Не знаю, как это выразить по-другому».

«Унижение?»

«Да», — ей было неловко.

«Но я не понимаю, почему он продолжал поддерживать с тобой связь после развода. Прошло почти четырнадцать лет. И всё это время он держал тебя в

«некий стиль».

Она холодно посмотрела на него.

«Потому что я его знаю. Я знаю его секреты; я знаю его, как никто другой. Я храню в себе часть его. Для такого человека, как Олег, который сам по себе был загадкой, было важно чувствовать, что кто-то его знает».

«А Томаш?»

«Это было частью представления Олега о себе как об отце. У нас не было детей – не было никакой возможности. Но Олег хотел дать Томасу то, чего не было у него самого. Для него было важно, что у Томаса не было отца. Это была одна из немногих нормальных черт его характера. Это была ещё одна причина, по которой он поддерживал с нами связь после развода».

«А ты ему сказала, что в ноябре я была в Праге?»

«Нет, зачем мне это?» — Она помолчала. — «Бобби, я хотела тебя увидеть».

Зачем мне рассказывать Олегу? К тому же, я не знала, где он. Он был одержим идеей скрывать свои передвижения. Так он и жил. Звонил нам или договаривался через посредника. Почему вы спрашиваете о том времени в 1989 году? Какое это имеет значение сейчас?

Он слабо улыбнулся. «Ты тогда работал в Госбезопасности?»

«Нет, я работал до 1988 года. Это не была действительная служба, как вы уже сказали. После Рима я никогда не служил нелегалом».

«Почему обучение в России?»

«Мне предложили работу, требующую высокого уровня допуска, и русские хотели меня проверить. Поэтому меня отправили на этот курс обучения, который одновременно стал своего рода проверкой моей благонадёжности».

«В какой области была эта новая работа?»

«Сигнальная разведка».

«Ага!» — воскликнул Харланд. «Взлом кодов — это имеет смысл».

Она странно на него посмотрела.

«И для этого вы работали в Праге?»

«Да, после обучения я получил допуск и работал в Праге».

«Расскажите мне об операции».

Она нахмурилась. Привычка к скрытности неизлечима, подумал Харланд. Он налил ей ещё вина.

«Мы были заинтересованы в получении шифровальных материалов из западных посольств в Праге. Мы взламывали их коды, и для этого нам нужны были шифровальные материалы».

«Но Советы руководили операцией SIGINT в Восточном блоке, — сказал Харланд. — Все дружественные агентства, такие как StB, работали в едином центре. Насколько я помню, всё это входило в состав Шестнадцатого управления КГБ».

Вы, наверное, тоже не посещали школу подготовки криптоаналитиков?

«Нет, я проходил обучение в Московском центре. Учебное заведение было только для россиян. Они думали, что оно секретное, но мы об этом знали».

«Итак, вы вернулись в Прагу с этим новым навыком. Кочалин был частью этой схемы?»

Она покачала головой.

«Но у него был доступ к вашим материалам?»

«Да», — сказала она.

— Значит, вы работали с ним вплоть до развода?

«Не напрямую».

«Расскажите, каких успехов вы добились?» Это было интересно Харланду просто с исторической точки зрения. Он вспомнил, что американцы и британцы были абсолютно уверены, что КГБ не перехватывает передаваемые сигналы, особенно после прорыва в компьютерной криптографии в восьмидесятых.

«Мы могли бы прочитать всё», — просто сказала она. «Всё!»

«Британское и американское движение?»

«Всё. Мы работали над этим много лет. Ваши люди

… ваши люди были нерадивы во многих областях. В США был человек,

посольство. Он влюбился в одну из наших агентш. Он так и не узнал, сколько она украла.

«То есть вы читали все сообщения до 1989 года?»

«Да, мы знали, что ваше посольство сообщило британскому МИДу, — она помолчала. — Мы прослушивали линию от телексного центра до шифровальной машины».

Итак, они получили все телеграммы. Должно быть, именно так Кочалин узнал о плане, который они с Грисволдом совершили. Перед тем, как они выехали из Берлина, между Прагой и Лондоном состоялся яростный обмен мнениями: сотрудники посольства настаивали на том, что план начать переговоры по файлам StB чреват опасностью. Пришло три или четыре телеграммы, в которых говорилось, что ни при каких обстоятельствах его не следует осуществлять. Какую реакцию на них вызвал Сенчури-хаус, Харланд так и не узнал, но он знал, что они почти наверняка сообщили бы посольству об отмене операции. Но любой, кто имел хоть малейшее представление об этих вещах или о том, как работает SIS,…

пришли к выводу, что операция определённо проводилась. После этого отследить их въезд в страну было бы несложно. А когда Грисвальд начал зондировать почву, надежды на то, что Кочалин их не заметит, уже не было.

Они долго сидели молча. Харланд раздумывал, стоит ли рассказывать ей, что произошло потом.

«Я встретил вашего друга тогда, — сказал он. — Я встретил Кочалина».

Она выглядела пораженной.

Он тяжело вздохнул и отпил вина. «Меня… меня задержали в ГИБ, а потом передали Кочалину. Но только сегодня утром я точно узнал, что это он. Я ни разу не видел его лица. Я знал, что он русский, и один или двое из его людей тоже были русскими. Я знал только его голос…

тот же голос, который я слышал, оставил сообщение на твоем автоответчике сегодня утром.

Я был в этом абсолютно уверен, когда мы сегодня вечером снова услышали его на