Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

в Монтане «Сессна» отставала от «Боинга» на семьдесят четыре секунды и начала разворот на расстоянии 2,78 морских миль. Поэтому Харланду показалось, что «Фалькон» мог находиться в опасной зоне, менее чем в трёх морских милях от «Боинга».

Через несколько минут его внимание привлекли общие заметки о вихревых следах. Он прочитал, что конструкция крыльев Boeing 747, 757 и 767 оставляет целыми задние кромки от фюзеляжа до элеронов. Именно это и приводит к образованию вихря. Но ветровые условия должны быть подходящими. Во-первых, скорость ветра должна быть очень низкой. Вихрь, просуществовавший более восьмидесяти пяти секунд, может образоваться только при ветре менее пяти узлов. Ветер от пяти до десяти узлов сокращает продолжительность существования вихря до менее тридцати пяти секунд. Он вспомнил свои трудности в Ист-Ривер и тут же понял, что ветер был гораздо сильнее десяти узлов.

Он вспомнил, как смотрел на манхэттенский горизонт вдали и чувствовал на лице льдинки. Море было неспокойным. Волны плескались о кучу земли, где покоилось сиденье Грисволда.

Он продолжил чтение и обнаружил, что направление ветра также имеет решающее значение. Вихрь обычно дольше всего задерживается при боковом ветре, который имеет тенденцию

Увеличить энергию вращения. Если бы ветер дул против направления вращения вихря, это радикально сократило бы его продолжительность.

Он закрыл сайт и вытащил из бумажника визитку Кларка. Набрал номер и услышал услужливый, но слегка самодовольный голос Мюррея Кларка.

«Чем я могу вам помочь?» — спросил он. Харланд улыбнулся. В отличие от Оллинса, Кларк не поддавался на провокации.

«Я не хочу вас беспокоить. Просто Генеральный секретарь попросил меня узнать, как идут дела, — чисто неформально, понимаете?»

«Мне нечего добавить к тому, что уже находится в открытом доступе».

«Могу я задать вам несколько вопросов? Они довольно простые».

«Черт возьми, у меня есть немного времени», — сказал Кларк.

«У Генерального секретаря есть теория, что у самолета могло быть мало топлива, и он задается вопросом, рассматривалось ли это в ходе расследования».

Кларк вздохнул. Харланд почти услышал слово «идиот».

«Нет», — сказал Кларк. «Мы исключили эту возможность. Самолёт заправлялся в Вашингтоне. Масштаб пожара указывает на то, что топлива в нём было много».

«А как насчёт усталости пилотов? Судя по всему, в Федеральном управлении гражданской авиации США есть опасения, что пилоты летают, будучи измотанными».

«Пару лет назад произошла катастрофа, когда пилот практически уснул за пультом управления».

«Нет, нет. Пилот вашего самолёта хорошо отдохнул. Медицинский осмотр два месяца назад показал, что у него хорошее здоровье. И его показатели безопасности были безупречными».

«Так что это должно быть... как это называется?»

«Вихревой след. Да, мы так думаем».

«Значит, самолеты были слишком близко?»

«Не обязательно», — сказал Кларк. Харланд видел, что его мысли где-то далеко.

«Разрыв между двумя самолетами составлял сколько? Восемьдесят секунд?»

Что это означает на расстоянии?

«Чуть больше трех морских миль».

«То есть обычно это находится в пределах безопасности?»

«Да», — ответил Кларк, уже более внимательный, заметив смену тональности вопросов Харланда.

«Какая скорость ветра была в то время?»

«Почему вы задаёте эти вопросы, мистер Харланд? Мне кажется, у вас есть определённый мотив».

«Это не моя повестка дня, это повестка дня Генерального секретаря и Совета Безопасности». Он добавил «Совет Безопасности» без малейшего угрызения совести.

«Я думал, что это неофициальный разговор».

«Так и есть. И у меня будет неофициальный разговор с Генеральным секретарём, когда мы закончим». Чёрт, подумал Харланд. Глупо. Не было смысла запугивать этого человека.

«Мне очень жаль, — официально заявил Кларк. — Я считаю, что мне следует посоветоваться, прежде чем обсуждать с вами эти вопросы».

«Ой, простите. Извините. Я увлёкся. Я не хочу подрывать ваши профессиональные стандарты». Он подождал.

«Раз уж вы спрашиваете, мистер Харланд, — наконец сказал Кларк, — возможно, я должен помочь, если смогу. Но это ли предыстория?»

'Конечно.'

«Что именно вы хотите знать?»

«Только скорость ветра», — невинно сказал он, а затем добавил: «И направление ветра».

«Дай-ка подумать, скорость ветра была от пятнадцати до двадцати узлов, порывы — от двадцати пяти до тридцати».

«А направление ветра?»

«На юго-западе, насколько я помню. Да, именно так, на юго-западе».

Харланд получил то, что хотел. Он сгорал от нетерпения повесить трубку, но вместо того, чтобы предупредить Кларка, вспомнил, что хотел спросить кое о чём другом.

«Когда вы сделаете свой окончательный отчет?»

«Со дня на день».

«Спасибо вам большое. Лучше не буду больше тратить ваше время».

Он понимал, что допрос был не слишком тонким, но сейчас это не имело значения. Скорость ветра значительно превышала необходимые условия для образования вихревого следа, а направление ветра было совершенно неверным.

Он сверился с картой, но был уверен, что посадочная полоса направлена на юго-запад – вот почему Манхэттенский горизонт был далеко справа, когда он впервые с трудом поднялся с места. Самолет приземлился недалеко

достаточно сильного удара по ветру, и не было бы никакого бокового ветра, который придал бы вихрю дополнительную жизнь.

Таким образом, теория была мошенничеством, но, возможно, Национальный совет по безопасности на транспорте (NTSB) не осознавал своей вины. Возможно, показания бортового самописца настолько точно имитировали поведение самолёта, попавшего в вихрь, что совет выбрал единственное разумное объяснение, несмотря на скорость и направление ветра.

Он добавил пару абзацев о катастрофе, а затем позвонил в офис Джайди. В конце концов, помощник с высокомерным голосом взял трубку и предупредил Харланда, что Генеральный секретарь не сможет прочитать документ как минимум пять дней. Харланд протестовал, но безуспешно.

Он повесил трубку, напомнив себе, что Джайди, вероятно, сотрудничает как минимум с тремя правительствами, которые помогли защитить Кочалина. В наши дни международная повестка дня менялась с каждой мировой революцией – авиакатастрофа, казавшаяся столь трагичной и загадочной всего несколько недель назад, теперь представляла лишь незначительный исторический интерес. Никто не ждал его доклада. Более того, они, вероятно, предпочли бы, чтобы он вообще не был написан. И даже если бы великий мастер мобильности и инклюзивности его прочитал, Харланду пришлось бы признать, что надежды на то, что что-то будет сделано с Кочалином, мало. Он будет адаптироваться, избегать и выживать, потому что знал, что внимание всего мира с каждым днём ослабевает.

Но он всё ещё мог сделать пару вещей, чтобы навредить Кочалину. Он скопировал отчёт в другой файл электронной почты и отправил его профессору Норману Риву. Затем он вспомнил о журналисте на пресс-конференции в ООН. Его звали Парсонс: он работал в «Нью-Йорк Таймс». Если он передаст ему отчёт с подробным