Маракуда - Владимир Шеменев

Сильвер сидел возле печи и ворошил угли, поддавая жару. Люк созерцал языки пламени, думая о геенне огненной[98] как о неизбежном наказании за грехи тяжкие. Причем к тяжким грехам монах относил всё, кроме стяжательства, алчности, зависти, гнева, осуждения, воровства и убийства дикарей. В чём был замешан — то и оправдывал.

В тот самый момент, когда Гонсалес, закрыв глаза, намыливал свои кучеряшки, до его слуха донесся странный звук, как будто что-то тяжелое падало с неба.

— Что это пищит? — монах повернул голову на бок, чтобы лучше слышать.

— Насколько я разбираюсь в баллистике, так свистит снаряд, выпущенный катапультой…

В разгар поучительной речи, которую произносил командор, в центр палатки ударила сетка с Педро и его невезучей командой.

Треск брезента, хруст столбов, клубы пыли, вопли от разлетевшихся углей и опрокинутая ванна стали финалом неудачной охоты на Маракуду.

План Гонсалеса, или Как забрать золото, не напрягаясь

Ближе к вечеру закончили обустраивать лагерь.

Палатки для начальства и солдат, загон для скота и рабов, места для хранения продуктов и оборудования, шесты для сушки белья и рыбы, столы для еды и сортировки сокровищ — всё было вкопано, установлено, прибито и привязано.

Уставшее солнце опустилось в озеро, уступив место ночному светилу. Небо засияло, замерцало звёздами. Огромный лунный диск навис над джунглями, заливая их серебристым цветом.

Под крики ночных птиц Люк отслужил молебен.

Присутствовала вся команда во главе с командором. Монах обошел с крестом нестройные ряды головорезов, благословляя рабочих на «доброе дело», пиротехников — на «удачу», а охранников — на «заботу» о пленных индейцах.

После монаха слово взял капитан Ортега: коротко, без многословия, пообещал оторвать голову всякому, кто не захочет работать. Потом говорил Рошель об исторической роли динамита. Говорил долго, нудно, словно читал лекцию в университете. Из всего, что наплел француз, люди поняли одно: им здорово повезло, что у них такой умный инженер.

Устав от профессорской болтовни, Гонсалес грубо прервал говоруна и, взяв слово, произнес всего одну фразу. Но какую!

— У меня есть план, как забрать золото всё до сантима и очень быстро. — После этих слов командор взвился в небо, подбрасываемый ликующей толпой…

План Гонсалеса был прост.

Для того чтобы добраться до золота, надо было всего лишь осушить озеро. Методика, представленная Рошелем, содержала всего три пункта: первый — строительство плотины, которая временно перекроет сток воды из озера; второй — проведение сухих работ по расширению и углублению русла Медовой реки; третий — закладка динамита в основание плотины и его подрыв. После чего «вселенский потоп» в масштабах одной конкретно избранной территории обеспечен, что, собственно, и приведет к сбросу воды.

Останется собрать сокровища, взвесить, упаковать, доставить в Париж и там продать с аукциона. Миллионы, а может, и миллиарды долларов были почти в кармане. Не хватало самого малого — всё это реализовать.

Как истинный лидер, который знает, чего хочет, Гонсалес разделил отряд на четыре неравные части: первая прочесывала окрестности в поисках рабов, вторая сторожила «Гончего пса», третья охраняла лагерь возле озера, а четвертая вела инженерные работы.

От озера до сожжённой деревни Маракуды, возле которой стоял пароход, был день пути. Немного, если идти налегке, но для многотонного насоса и буровых машин требовалась дорога.

За три дня Рошель с помощью своих механизмов и сотен индейских рук очистил от корней и поваленных деревьев старую тропу муисков. Она вела от лагеря к «трем сестрам», поднималась до вершины, на которой совсем недавно стоял Маракуда, и уже оттуда спускалась с холма, теряясь в джунглях. Пришлось послать пленников на вырубку просеки, по которой носильщики могли бы уже таскать оборудование.

Рабочие на баржах вьючили на спины индейцев ящики, коробки, бочки. Несчастных пленников строили рядами, считали, маркировали, рисуя номера прямо на спинах, и длинными вереницами отправляли в горы.

Десятки рабов под присмотром наемников тащили станки, инструменты, запчасти, непонятные механизмы и бочки с горючим. После прошедшего накануне дождя дорогу размыло, и по ней навстречу носильщикам текли потоки раскисшей красной глины. Вдоль всего пути — сначала вверх, а потом вниз — стояли кресты, на которых висели те, кто отказывался работать. Стоны, крики несчастных, свист бичей, ругань, выстрелы головорезов Гонсалеса — вот та музыка, которая пришла в джунгли, сменив мелодию леса на звуки войны.

Золото муисков

В палатку вошел Рошель с кувшином в руках.

Кувшин был из темного нефрита, с золотым ободом, покрытый ромбовидными рисунками, выполненными позолоченными красками. Инженер перевернул сосуд и высыпал на стол его содержимое: колье, бусы, кольца, браслеты и драгоценные камни. Француз подошел ко входу и отдернул полог. Как только лучи солнца коснулись сокровищ, комната сразу преобразилась, и на лице Гонсалеса появилась хищная улыбка.

— Вот оно, золото муисков, — командор взял со стола перстень и стал рассматривать изящную гравировку в виде маленьких человечков, плывущих на лодках.

— А скажите, достопочтенный господин инженер, какие есть предположения по поводу количества этих сокровищ? — У монаха, который присутствовал при этом, вытянулось лицо.

— По моим оценкам, несколько сотен тонн золота и драгоценных камней находятся только в прибрежной зоне. Что же касается всего озера, то там их не счесть.

— А как бы побыстрей всё достать?

— Что, святой отец, потянуло на жареное, не терпится приступить к дележу? — Гонсалес сгреб всё на весы. Стрелка качнулась и замерла на отметке в пять килограммов.

— Я только поинтересовался, как идут дела. — Монах отвернул голову, но не взгляд, который он так и не смог оторвать от сокровищ. В его голове всё время крутились цифры, он считал и считал, каждый раз увеличивая свою долю. Вчера все сокровища весили чуть больше ста килограммов, сегодня — триста, завтра — пятьсот, послезавтра — тонну. И если доля пастора была всего один процент, то даже с трёх тонн ему причиталось… сколько? Монах никак не мог посчитать свою долю, он всё время сбивался, отчего настроение только портилось.

— Это всё, что удалось сегодня вытащить? — Гонсалес был недоволен.

— Да.

— Медленно работаете.

— У нас опять жертвы… Три раза бушевал водоворот, разбил пять плотов и утопил трех добровольцев. — Рошель взял со стола кувшин с вином и налил в бокал.

— Пусть ныряют индейцы.

— Они не хотят. Говорят, что белые разгневали небо и будет большая беда.

— Предрассудки темных и невежественных людей. — Люк взял кружку и, обогнув стол, подошел к инженеру. — Плесните