Маракуда - Владимир Шеменев

— Бха, бха, бха, — Люк закашлялся и опрометью кинулся из палатки.

С улицы донёсся квакающий утробный звук: «Ээээ». Монаха вырвало — то ли от страха, то ли от неумеренности в пище и вине.

Как Ортега и Хуан утонули в озере

Солнце достигло зенита, когда в проеме штабной палатки появилось лицо прораба.

— Простите, дон Гонсалес, меня послал господин инженер сказать, что фитили вставили и вам выпала большая честь первым поднести спичку.

— Первым так первым. — Гонсалес сунул нож за пояс. — Посадите девчонку на цепь, чтобы не сбежала. Пойдемте, господа, посмотрим на кончину этого мира. Да, кстати, — командор поднял палец вверх, призывая к вниманию, — всех не мирных индейцев заприте в загон для скота. Они не должны помешать нам собирать их золото, — сказал и вышел из палатки. Два солдата остались сторожить Пват, а остальные отправились следом за Гонсалесом.

Возле входа стояли застывшие в неестественных позах капитан Ортега и его дружок Хуан. Гонсалес остановился, покосился на «скульптуры» и спросил у телохранителя:

— Что с ними?

— А шут их знает. Замерли — и всё. — Сильвер смачно высморкался и вытер руку о волосяной ствол пальмы. — Может, кто укусил.

— Скорее всего. Так действует парализующий яд.

— Скажите, босс, ведь это не смертельно? — Сильвера не покидала мысль, что и он мог стоять рядом с ними.

— Увы, мой друг… Это не смертельно, паралич продлится пару дней — может, больше, может, меньше. Я не проверял.

— Жалко парней.

— Мне тоже… Особенно если они умрут, а следовательно, доля каждого из нас увеличится пропорционально. — Гонсалес внимательно посмотрел на Сильвера, как бы спрашивая, понял ли тот, что надо сделать.

Сильвер прикрыл единственный глаз и остался стоять возле палатки, положив руку на мачете. Одноглазый никогда не любил Ортегу и его приятеля: он только ждал случая, чтобы расправиться с ними, и этот случай подвернулся. Всё складывалось наилучшим образом. Да еще и с надбавкой: вместо одного процента телохранитель получит полтора или два. Всё будет зависеть от босса и его доброты.

Ортега улыбнулся хищной улыбкой и посмотрел на метиса. Парализованный Хуан мог только моргать, и он моргал раз за разом, пока одноглазый нёс его к озеру. Потом настала очередь Ортеги. Поняв, что задумал Сильвер, капитан захрипел, пытаясь сдвинуться с места. Но прав был Гонсалес: паралич сковал его серьезно и надолго.

— Ничего личного. — Сильвер положил обоих лицом в воду и снял шляпу, прощаясь с товарищами по экспедиции.

Мава спасает Томми

В глубине леса на поваленном дереве сидел толстяк. Возле его ног бил родник, изливаясь в небольшую лужицу, в которой отражался разгорающийся день.

— Я устал есть печенья и торты, — Мава разговаривал сам с собой. — У меня появилась сыпь и обметало язык. Я прибавил в весе, и набедренная повязка, которую мне сшила Ваугашин, не сходится на бедрах. А лук, сделанный отцом, я потерял. Как они там? — Мава вздохнул и почесал покраснения на коже.

Он слышал, как Пват сказала Вайяме: «Сегодня после заката по крику совы Маракуда поведет звериную армию». Он не стал доносить на неё Гонсалесу и тем более Хуану, этому полукровке-перевертышу. Пват нравилась Маве и он постарался побыстрей исчезнуть в зарослях, чтобы она не заподозрила его в предательстве.

— Я полный трус. Что я могу? Только хвастаться и обижать слабых. — Мава вытер нос. — Я всегда смеялся над Маракудой, а он сегодня поведет войска в бой. А я сижу в кустах и дрожу от страха. Я жалкое существо, которое никому не нужно. Меня даже комары не кусают… — Со всего размаха Мава треснул себя по шее и поглядел на пальцы, перепачканные кровью. — Нет, комары, похоже, меня еще не бросили. — Помолчал немного и, собравшись с духом, сказал: — Я должен что-то изменить. А как? Как я приду к Маракуде и скажу ему: «Брат, возьми меня в армию!»? Он будет смеяться надо мной, и все звери тоже. Особенно этот паучок. — Мава покачал головой и передразнил паучка, изображая Томми: «Вы только посмотрите, к нам пришла лягушка!»

Толстяк, подняв камень, швырнул его в лужицу, наблюдая, как по воде разбегаются ровные круги.

— Эх, вот если бы кого спасти… — Мава еще раз треснул себя по шее. — Да что же это за жизнь? Все, кому не лень, пьют и пьют мою кровь!

«Ааааааааа!» — с воплем, полным отчаяния, из-за деревьев вылетел Томми и угодил в лужу прямо перед Мавой.

На глазах у перепуганного мальчика паучок медленно опустился в воду, чуть шевеля лапками. Лег на дно, пустил последние пузыри и с мольбой посмотрел на брата Маракуды.

«Вот и свиделись», — мелькнула последняя мысль, и глаза у Томми сомкнулись.

Словно клешня экскаватора, рука человека вошла в лужу, подцепила паучка и вытащила на поверхность. Мава разжал пальцы, давая воде стечь. Мокрый и несчастный, с закрытыми глазами и подвернутыми лапками, Томми лежал у него на ладони и не шевелился.

— И совсем не страшный. — Мава сжал ладонь — и изо рта утопленника прыснула струйка воды. Еще раз сжал и разжал. Сжал и разжал. Паучок ожил.

Мава опустил Томми на траву. Тот прошел пару шагов и сел в изнеможении. Повернул голову к мальчику и вылупился на него.

— Вот это да… Ты спас меня!

Откуда-то — не то с неба, не то из подлеска — раздался голос: «Ты спас меня». «Ты спас меня… Ты спас меня…» — неслось над бамбуковой рощей.

— Кто это говорит? — Мава покрутил головой.

— Я.

— Ты?

— Я!

— Ты?!

— Ну и тупой. Ты!

— И я спас тебя?

— И ты спас меня.

— Я спас его… Я спас его! Я понимаю язык животных! — Мава вскочил, размахивая руками. Неожиданно он остановился перед Томми, о чем-то подумал и проговорил: — Хочешь, я наловлю тебе мух?

— А вот от праздничного ужина я не откажусь.

Звероармия собирается

Солнце уже перевалило за полдень, но Пват всё еще не было.

На поляне сидел Маракуда, здесь же были Онка, Мартин и крестный Маракуды — старый кайман Акута со своими братьями.

На ветвях могучей сейбы ровными рядами расположились арары, длинноносые туканы и даже крохотные колибри. Чуть ниже расположились несколько сотен ночных беличьих саймири, лысых уакари, черноголовых капуцинов. Внизу под деревом, насупившись, ходили лесные индюки, ползали черепахи, и тут же рыли землю пекари. Между ними