Маракуда - Владимир Шеменев

Напор воды, вырвавшийся из пролома, был страшен.

Гидроудар снес все деревья, которые не срубили люди, оголив реку еще на три мили от того места, где заканчивалась последняя делянка[110]. Волны подхватывали огромные камни, поднимали их, кружили, жонглировали и с силой выбрасывали на мелководье. Кроме камней и вырванных с корнем деревьев, поток нёс тонны ила и земли.

Половина пираний, почти все электрические угри и водяные змеи погибли в первую минуту. Кайманов, которых Акута оставил в засаде на берегу Медового ручья, завалило камнями и бревнами. После каменной бомбардировки их растерзанные тела еще долго плавали вверх животами в помутневшей от крови воде.

Выжили лишь несколько пираний, в том числе и родственник Говорливого Боба — Молчаливый Гарри. Выброшенные за тридцать миль от плотины, оглохшие, с ободранной кожей, порванными плавниками, с выбитыми зубами и глазами, они собрались в тихой заводи, чтобы обсудить, что это было.

Оро, мучо оро

В плотине зияла дыра размером с небольшое кукурузное поле.

От пролома и вниз по течению ручья всё было завалено камнями, остатками бруствера от плотины, грязью и илом, поверх которого мерцали золотые украшения. В центре озера стояла гигантская лужа, заполненная зловонной жижей. Грязное болото — всё, что осталось от Священного озера. В середине виднелся карстовый провал, куда с гулом стекали, закручиваясь, остатки воды.

Не обращая внимания на хлопанье крыльев, жуткий вой и звериные крики, приближающиеся из джунглей, бандиты кинулись к озеру. В приступе золотой лихорадки никто не заметил, что ил дымится. Теплая грязь быстро засыхала, покрывая коркой всё, что осталось от озера, и превращая его в засохший пудинг, под слоем которого была спрятана вкусная начинка.

Со всех сторон неслись крики радости.

— Золото, золото!

— Здесь столько золота!

— Это моё!

— Не тронь!

— Уйди, сволочь!

— На! Получи!

— Моё! Не отдам!

— Отпусти меня, гад!

— Вот тебе!

Крики радости сменялись воплями отчаяния, мольбами о помощи и одиночными выстрелами.

Новоиспеченный король тьмы

Внимание Гонсалеса привлек трон.

Он стоял метрах в ста от центра озера, как раз на краю разлома, под ними была бездна, шипящая и искрящаяся. На троне восседал скелет, покрытый тиной и ракушками. На голове у него сияла золотая корона муисков, которая притягивала взгляд и говорила: «Возьми меня — и всё будет твоё».

Мертвец с любопытством смотрел на бегающих по озеру бородатых человечков. Макунайма никогда не видел столько белых людей. Он как бы прикидывал, кому же отдать корону. Они все нравились ему, за исключением монаха. Макунайма с омерзением смотрел, как тот, путаясь в сутане, шнырял по каменеющему илу, топором вырубая золотые украшения, которые никогда ему не принадлежали. «И это слуга Бога!» — Макунайма ухмыльнулся — и на желтом черепе появилось подобие улыбки.

Гонсалес прыгнул в грязь и, расталкивая солдат, направился к трону.

— Прочь, все прочь! Я здесь главный. Это мое золото.

«Возьми корону! И весь мир будет твоим», — Макунайма стал мысленно посылать команды в сторону идущего к нему человека. И чуть было не ошалел от полученного ответа. «Знаю, читал», — мысленно сказал ему Гонсалес.

Командор кулакам расчистил себе путь и первым оказался у подножия трехметрового трона. Залез на него, встал рядом с мертвецом и потянул за корону. Но она не поддалась его усилиям, она словно вросла в череп скелета.

— Отдай, говорю, она тебе уже ни к чему, жалкий мертвяк, — ему показалось, что он услышал смех, но Гонсалес был так увлечен своим занятием, что не обратил на это никакого внимания. Он дергал, тряс, крутил, пытался разбить череп камнем и один раз даже выстрелил в глазницу, но у него ничего не выходило. Корона прочной невидимой нитью была связана со скелетом, что-то ее держало и не отпускало, а что — командор не знал.

И тут он вспомнил, что было написано в рукописи: «Чтобы заполучить королевскую корону, нужно поклясться стать королем».

— Клянусь, — крикнул Гонсалес, от алчности забыв важное предупреждение: «Тот, кто дотронется до Макунаймы, поменяется с ним телами».

Раздался щелчок, пошел свист, будто из пневматической системы стравливали воздух. Гонсалес с легкостью снял корону с черепа Макунаймы. Поднял её над головой, повернулся к скелету спиной и, потрясая добычей, крикнул:

— Кто сказал, что я не найду золото муисков? Вот оно, и оно всё принадлежит мне и только мне. Ха-ха-ха! — командор зашелся в истерическом смехе.

— Она твоя, — зашептал Макунайма. — Надень её — и все, кто берет золото, будут служить тебе. Ты король!

— Я король! — Гонсалес отпустил руки, и корона плавно обхватила его голову.

— Король смерти. — Скелет с облегчением откинулся на спинку резного кресла, выкованного из цельного метеорита. Из ноздрей мертвеца пошел пар, и он шевельнул пальцами. За последние несколько тысяч лет, что он провел на дне озера, это были самые приятные ощущения. Он вновь чувствовал свое тело, пошевелил руками — они шевелились, пошевелил плечами — они шевелились, пошевелил ногами — они шевелились. Мертвец уперся руками в колени и встал. Он был выше Гонсалеса ровно на два метра и теперь стоял за его спиной и улыбался.

— Владеющий этой короной овладеет миром! — не унимался Гонсалес.

— Ты забыл добавить — темным миром, — мертвец схватил командора за шею, развернул к себе и притянул так, что их лица касались друг друга. — Приветствую тебя, новый король!

Командор побледнел — и руки безвольно повисли вдоль туловища. Только корона, словно прожектор, сияла у него на голове, освещая момент коронации.

Макунайма скрюченными костистыми пальцами передавил горло Гонсалеса, заставив судорожно дышать. Рот командора был открыт, и мертвец выдохнул в него всё свое зло, что накопил за тысячелетия.

— Аааа-ххх, — изо рта мертвеца стал клубами выходить черный дым — души погубленных людей. Макунайма должен был передать их новому королю.

— Ааа-аа-аа! — Гонсалеса трясло, словно по нему пропускали ток высокого напряжения, отчего он начал дымиться. Мертвец превратился в черное облако и полностью вошел в командора.

Вспышка молнии ослепила всех, кто был на озере, и они ничего не заметили, а раскат грома оглушил наемников, вычищая из их памяти любые воспоминания о том сеньоре Гонсалесе, которого они знали раньше.

Гонсалес открыл глаза.

Он был один. Мертвец испарился, словно его и не было. «Может, это сон?» — подумал командор. От поднял руку и дотронулся до головы. Корона была на месте. Хотел снять — и не смог. Металл будто врос в череп.

«Не так всё просто, — услышал он голос Макунаймы, который, казалось, исходил из его