Маракуда - Владимир Шеменев

— Круто!

Следом из кустов выползла Большая Ma — мама Мартина. И опять раздался дружный возглас удивления. Она, конечно, была меньше Большой Ба, но и её размеры впечатляли.

Змея изогнулась, туловище заходило кольцами, брюшные мышцы то сжимались, то расслаблялись. Что-то толстое стало продвигаться по пищеводу в сторону от хвоста к голове. Анаконда напряглась и вместе с желудочным соком извергла из утробы двух игуан — тех самых, что съели её детенышей, и тех, что подставили Пват, сделав ей подсечку под ноги.

Это видела Ma, о чём и сказала на совете после того, как все зашикали на неё: мол, зачем она хвастается своим обедом. Пришлось объяснить, какое отношение имеют игуаны к ней, к её погибшим детям и к Пват.

Объяснения были приняты, и совет джунглей должен был вынести решение, что делать с предателями.

Игуаны были живы и невредимы. Обалдевшие, с чуть раскисшей кожей, они стояли в центре поляны, покачиваясь на кривых ногах. Вокруг мелькали морды, пасти, клыки, зубы, клювы, челюсти и два человеческих лица, одно из которых было им хорошо знакомо.

— Вы хотели со мной встретиться? — Маракуда подошел к игуанам.

Игуаны вздрогнули и отрицательно замотали головами.

— Нет, мальчик, что ты… Мы давно забыли ту обиду, — врал старший братец.

— Да. Мы простили тебя, — поддакивал старшему младший.

— И я вас прощаю. Но простит ли вас племя? — мальчик обвел рукой звериную армию.

— Смерть предателям! — неслось со всех сторон.

Игуаны поняли, что их ждет, и кинулись в джунгли, но там стояли кабаны. Своими клыками они отогнали ящериц назад, на поляну. Ковыляя, братцы побежали в другую сторону, но налетели на ягуаров, пум и леопардов. Пришлось повернуть назад. Игуаны затравлено смотрели по сторонам. Их взгляду открылась тропа, на которой вроде никого не было. Там, в той стороне, никто не хрюкал и не рычал. Там была свобода. Ящерицы одновременно сорвались с места и понеслись по тропе, не замечая, что трава вместо зеленого имела рыжий цвет.

Там был ад, и лучше бы игуанам туда не соваться.

Полчища муравьев с боевым кличем «ауа-уаа» кинулись на братьев. Не прошло и секунды, как ящерицы были усыпаны от кончика хвоста до макушки головы. Куруинчи опутали, укутали, замотали, затрепали, повалили, закусали игуан. Пять минут — и от братцев остались только кости, а сами игуаны исчезли, как будто их и не было никогда.

Взрыв, расколовший мир

Не успели муравьи построится, как раскат мощного взрыва потряс окрестности.

Оглушительное эхо прокатилось по лесу, подняв в небо тысячи птиц. Где-то возле озера над деревьями поднялся гигантский огненный гриб. Небо побагровело, расцветая разлетающимся во все стороны ярко-красными шарами.

Ударная волна согнула деревья, сбрасывая зазевавшихся обезьян. Порыв ветра пронесся и затих. Казалось, всё — беда миновала. И тут раздался гул, нарастающий с каждой минутой.

— Что это? — кричало звериное племя, недоумевая от услышанного.

— Они взорвали плотину. — Маракуда поднял руку с копьем. — Пришел наш час. Вперед, братья!

«А как же закат солнца и крик совы?» — подумал Мава.

И тут ухнул филин.

Раз, еще раз и еще раз. «Время пришло… время пришло… время пришло». Три крика совы раздались в джунглях. Лес подхватил призыв к атаке и понес навстречу потокам воды.

Армия выступает в поход

Никакой отсебятины, всё четко, в соответствии с ранее разработанным планом. Первыми под звуки флейт тронулись легионы муравьев: им нужна была фора, и Маракуда дал им её. Маленькие ножки довольно шустро перебирали по земле, и от этого казалось, что колонна муравьев не движется, а плывет, извиваясь, среди деревьев.

Как только куруинчи скрылись из виду, в движение пришел весь лагерь.

Ягуары, пумы, пантеры, маргаи[108] и оцелоты, приняв стойку, ждали команды. Взмах руки — и они помчались наметом, стараясь обойти друг друга. Во главе кошачьего отряда бежал Онка, который повел их в обход, желая зайти к бандитам с тыла.

В противоположную сторону не спеша пошел со своими братьями старый Акута, огибая лагерь с другой стороны.

Кабаний вожак подошел к Маракуде и, громко фыркая, выразил свое неудовольствие тем, что не только кошки, но и медлительные кайманы уже ушли, а они всё еще толкутся здесь.

— У вас главная миссия. — Маракуда посмотрел секачу в глаза. — Ты и твои воины пойдут в лоб. Надо сбить их лагерь, внеся в ряды противника панику. Тогда белые люди не смогут организовать оборону, и их ружья будут бесполезны.

Секач мотнул головой и ударил копытом в землю, давая понять, что всё понял и ему не терпится атаковать лагерь, сшибая противника с позиции. Получив в помощь оленей, пекари, тапиров и капибаров, Пинко повел свою дивизию в атаку, хрустя валежником и стуча копытами по земле.

Следом за ними сорвалась обезьянья волна и покатилась по верхнему ярусу, перекатываясь с дерева на дерево. Обезьяны воинственными криками больше подбадривали себя, чем пугали врагов.

В небо поднялись орлы, беркуты, соколы, попугаи, туканы и даже крошечные колибри. Все они в лапах держали камни и палки — кто что мог и у кого на что хватало сил. Сделав круг над поляной, пернатые набрали высоту и направились к лагерю.

Это воинство, рыча, крича, визжа, хрюкая и клокоча, устремилось к Священному озеру, на берегу которого раскинулся лагерь охотников за сокровищами.

Последними покинули поляну близкие и дальние родственники Мартина, оставляя за собой множество борозд. Это был резерв, и Маракуда предпочел ввести его в бой в самом крайнем случае.

Раздав все команды Маракуда, а с ним Мартин и Мава, который всё это время стоял рядом бережно сжимая Томми, сорвались с места и побежали в сторону лагеря. Когда они набрали скорость и их тела замелькали среди деревьев, в джунглях стала зарождаться мелодия великой битвы.

Однажды созданная, она уже не могла умолкнуть и звучала громче и громче, прерываясь звериным рыком, человеческими криками и выстрелами, которые глохли в сумасшедшем реве несущегося по руслу грязевого потока.

Говорливый Боб и его воинство принимают первый удар

Первыми удар стихии приняли пираньи Говорливого Боба, которые вместе с пораке[109] и водяными змеями слишком далеко заплыли в надежде подстеречь белого человека. Они не были на поляне и не знали, что люди взорвали плотину.

— Белый человек любит отмель, — говорил Боб, покачивая плавниками. — Вот, слышите, они уже идут сюда. — Легкий гул катился по долине. Поверхность воды задрожала, покрывая ручей мелкой