Маракуда - Владимир Шеменев

На берегу того, что осталось от Медовой реки, свернувшись клубками, лежали змеи, а из воды выглядывали электрические угри, называемые «пораке», что значит «тот, что заставляет спать».

Множество лесных птиц — от радужных тангар[104] до длиннохвостых муравьянок[105] — перелетало с ветки на ветку. В небе кружили быстрые беркуты и грациозные орлы.

«Фью, фью, фью. Тра-та-та. Фью, фью, фью. Тра-та-та», — раздался пересвист соломенных флейт и дробный стук походных барабанов. Стройные ряды куруинчи вышли на поляну. Миллионы лапок отбивали марш, отчего земля входила в резонанс и дрожала, мощные челюсти сжимали соломинки, напоминающие флейты, в которые они дули и свистели, предупреждая, что идет отряд воинственных муравьев-солдат.

— Раз-два. Стой! — скомандовал Аттила, который и привел армию. Рядом с ним стоял Монтесума. Войско состоящее из нескольких миллионов солдат, замерло, как на плацу. Хвост колонны терялся где-то в джунглях.

Маракуда поднял вверх копье.

— Вы готовы к битве, легионеры?

— Умрем как один! — раздался боевой клич воинственных рыжих муравьев.

Всем обитателям джунглей показалось, что от этого крика качнулась высокая трава, но на самом деле это пришел отряд кошачьих. За деревьями замелькали пушистые лапы и длинные хвосты. Черные, желтые, пятнистые, коричневые и золотистые тела пружинистой походкой приближались к месту сбора. Раздалось легкое урчание — и Онка поднял голову.

— Мои уже здесь…

На поляну вышли и сели ягуары, оцелоты, пантеры. Параллельно большим кошкам под дробный стук копыт с холма спустился отряд кабанов[106]. На поляну вышел матерый секач.

— Мы пришли.

— Спасибо тебе, Пинко (Кабан), — Маракуда приложил руку к груди.

Секач повернул голову и посмотрел на молчаливый ряд кошек. Те не обратили на него никакого внимания.

— Твои сомнения напрасны, — Маракуда поднял руку и обвел армию, — Сегодня великий день, и мы все братья.

— Да поможет нам Курупира! — кабаний вождь одобрительно хрюкнул и лег рядом с желудями.

Мава падает с неба

Неожиданно над поляной поднялся невообразимый шум и гам, деревья заходили ходуном. Все сидящие повернули головы, а в небо взметнулись стаи пернатых, чтобы посмотреть, что там происходит.

Навстречу им по верхушкам пронеслись две обезьяны, которые держали за руки болтающегося между ними Маву. Это были две черные коаты[107] — «обезьяны-пауки». Они добровольно вызвались нести охрану звериного лагеря. Во время обхода их внимание привлек радостный крик, доносившийся из бамбуковой рощи, и самое главное — фраза, сказанная по-человечески: «Я понимаю язык животных».

«Он понимает язык животных», — сказала одна обезьяна другой, и та кивнула. Реплика была вырвана из контекста, но именно она стала решающим фактором в похищении Мавы. Последнее, что толстяк успел услышать, прежде чем взлетел в небо и у него перед глазами замелькали деревья, это возглас Томми: «Эй, ты куда? А как же праздничный ужин?».

Пока мчались через лес, Мава больше всего боялся, что ему разобьют голову о какой-нибудь ствол или распорют живот суком. А потом он взял себя в руки и решил, что, наверное, так будет лучше. «Двум смертям не бывать, а одной не миновать», — рассудил мальчик и стал передразнивать несущих его обезьян. «Он понимает язык животных», — истошно кричали они, а в ответ он им вторил: «Да! Я понимаю язык животных».

Коаты, не сговариваясь, разжали руки — и Мава кубарем полетел на землю почти с пятиметровой высоты. В отличие от толстяка приземление обезьян было плавным и бесшумным. Ступив на землю, они встали над Мавой и, показывая на него, наперебой стали говорить о том, что он подглядывал.

— Он шпионил за нами.

— Он агент белых людей

— Убейте его.

— Убейте!

Сказанное было услышано, и все наперебой стали требовать наказания шпиону.

— Отпустите его. Мы догоним и сожрем его, — рычали кошки.

— Подбросьте его в небо, мы заклюем его здесь, — верещали пернатые.

— Бросьте его в воду, — булькали электрические угри, — мы убьем его током.

Мава бледнел, потел, худел.

Он с ужасом смотрел на воинство, собравшееся на поляне. Такого скопища зверей, да еще настроенных агрессивно по отношению к его персоне, он не ожидал встретить даже в царстве мертвых.

— Не надо никого есть. — Маракуда вышел вперед и протянул брату руку. — Встань, брат мой, и скажи: зачем ты здесь?

— Я не следил, я сам хотел прийти, чтобы вместе бить врага. — Мава потер ушибленное бедро.

— Чего ты хочешь? — Маракуда был суров, но добр.

— К нам пришли враги, и они хотят захватить нашу землю. Я хочу быть рядом с тобой. Прости меня, брат, я был несправедлив к тебе. Но, видит небо, я не дрогну, когда придет мой час.

На поляну выбежал Томми и кинулся к Маве.

— Вы его еще не съели?

— Нет, а что, надо было? — все голоса слились в один.

— Не-не-не. Он спас меня! — Томми никак не мог перевести дыхание от быстрого бега, поэтому говорил отрывисто, с хрипотцой.

Дружный возглас потряс лес.

— Ты спас Томми?

— Молодец, он молодец!

— Герой! — неслось со всех сторон.

Мава скромно опустил голову. Румянец залил щеки, и он чуть было не сказал: «Да, я молодец! Это я спас вашего друга», — но вовремя подавил желание, не зная, к чему может привести хвастовство.

— Он спас меня из страшной водяной пучины. Это хорошая новость, но у меня есть и плохая…

Томми опустил голову, и на зеленую траву упала слеза.

— Говори, — Маракуда поднял паучка над головой, чтобы слышали все.

— Они схватили Пват.

Звери замерли, и лес вместе с ними.

— Это я виноват. Я не смог её защитить.

— Не надо себя корить. Я уверен: ты сделал всё, что смог. — Маракуда передал паучка брату, поднял копье и крикнул: — Мы спасем Пват и спасем озеро! Это наш долг!

Наказание за предательство

Последней приползла Большая Ба — бабушка Мартина.

Она была чуть больше двадцати метров в длину и в диаметре достигала полутора метров. От удивления и восхищения её размерами все обитатели джунглей почтительно посторонились, уступая ей место на поляне. Каре с куруинчи отошло в сторону, а обезьяны предусмотрительно перебрались на верхний ярус раскидистой сейбы.

«Интересно, сможет она меня проглотить целиком или нет?» — Онка гнал от себя подобные мысли, но они не уходили. Наверное, все, кто стоял на поляне думали также. Ягуар посмотрел на Мартина.

— Это твоя мама?

— Нет, — ответил Мартин, вальяжно помахивая хвостом.

— Кто же тогда?

— Это моя бабушка, — он явно ей гордился.

— А прадедушка с прапрабабушкой, случаем, не придут? — с усмешкой спросил Маракуда.

— Они пошли на