Ковчег Времени, или Большой побег Рафала из Когда-то в Сейчас через Тогда — и обратно - Марцин Щигельский

— Хватайся за шест! — кричит Эмек.

Корабль поворачивается, его несет течением. Меня ударяет о борт, я пытаюсь держаться за него. Если Эмек не начнет грести, ковчег или перевернется, или его вынесет на берег течением!

Вдруг что-то задевает мое плечо. Совсем не больно — словно маленький камешек или шмель на ходу врезался. Я с удивлением вижу, как вокруг меня расплывается красное пятно, расходится полосками по воде. Это что такое?

— Рафал! — кричит Эмек.

Голос звучит так, как будто у него рот набит ватой. Вода размывает очертания.

Ковчег уплывает, я остаюсь. Вижу перед собой расплывчатый темный силуэт. Вижу Эмека, который отчаянно машет руками на фоне красного неба.

— Все в порядке! Плывите! — пытаюсь крикнуть я, но даже не слышу собственного голоса.

И тогда все растворяется в красноватом, липком, ледяном мраке. Я больше не вижу ни ковчега, ни Эмека. Не вижу неба. Меня мягко несет вода, я словно лечу. А потом наступает темнота.

* * *

Прохладная тишина и темнота. Я не чувствую ничего под ногами — вишу в пустоте. Задираю голову, пытаясь разглядеть звезды, но со всех сторон меня окружает непроницаемая чернота.

— Эй! — кричу я. — Есть здесь кто?!

Тихо. Вдруг далеко впереди загорается маленькая золотая искорка. Я щурюсь и напряженно вглядываюсь в нее. Искра растет, мигает. Приближается ко мне! Но это не огонек… Золотые обручи вращаются, бронзовая конструкция, похожая на каркас зонтика, медленно крутится внутри круглой клетки. Машина времени! В ней кто-то сидит. Но кто? На нем длинный кремовый сюртук, коричневый жилет с золотой цепочкой от карманных часов-луковицы, белая рубашка с высоким воротником. Темные волосы гладко зачесаны, от проволочной оправы очков отражается свет. Это же Путешественник! Машина останавливается надо мной, я чувствую на лице ветер от крутящихся обручей. Путешественник пристально смотрит на меня, тянет на себя один из рычагов.

— Опять ты! Не надо бы тебе сюда, — говорит он.

— Мне надо в ковчег, но он уплыл без меня. Морлоки нас догнали. — Я чувствую, что вот-вот расплачусь.

— Я знаю, — кивает Путешественник и склоняется над пультом управления. — Но ты не огорчайся, все закончится хорошо.

— Правда? — допытываюсь я, а поскольку Путешественник не отвечает, спрашиваю: — А куда вы едете?

— Не куда, а в когда, — с улыбкой поправляет меня он. — А ты сам как думаешь?

— Думаю, что в будущее. Чтобы спасти Уину от пожара. Я бы на вашем месте так поступил.

Путешественник некоторое время смотрит на меня, раздумывает, потом меняет что-то в настройках машины.

— Ты прав. Я должен это сделать, — говорит он. — И почему я сам не додумался?

— А… — я торопливо облизываю губы, — может, перед отъездом вы отвезете меня в прошлое? Недалеко, на час назад. Может, тогда мне удастся предостеречь себя самого, и Эмека, и Лидку… Сказать им — то есть нам, — что случится.

— Нет, к сожалению, это невозможно, — печально качает головой Путешественник.

— Почему? — в отчаянии спрашиваю я.

— По двум причинам. Первая — существенная, хотя и не самая важная — такова: если бы я это сделал, тогда мы с тобой не смогли бы встретиться. Получился бы парадокс.

— Как это?

— Если бы ты предостерег самого себя и уплыл на ковчеге вместе с друзьями, то мы бы не встретились, а значит, ты бы не отправился назад в прошлое и не предостерег бы самого себя. Такая несогласованность событий может иметь очень опасные последствия для целой Вселенной. Нельзя изменить прошлое. В наших руках только будущее.

— Ох! — разочарованно вздыхаю я, пытаясь понять его слова. — Но если так, то какой смысл путешествовать во времени? Зачем вы построили машину, если даже с ее помощью все равно нельзя ничего изменить?

— Из интереса, разумеется, — говорит он. — Хотя чем дольше я на ней путешествую, тем больше убеждаюсь, что она не нужна. Будущее рождается из прошлого. Если помнить о том, что случилось раньше — как о хорошем, так и о плохом, — то можно создавать будущее, которое получится лучше прошлого.

— Я что-то не очень понял, — вздыхаю я.

— Еще вчера «сегодня» было будущим, а «завтра» через два дня уже станет прошлым, — загадочно говорит Путешественник. — Поэтому нужно помнить. Тогда мы сможем избежать ошибок, которые уже один раз случились, и повторить то, что удалось. Понимаешь?

Я морщу лоб и размышляю над его словами. Потом задумчиво говорю:

— Я не уверен, но, кажется, понимаю. Если сегодня морлоки завладели целым светом и всех мучают, а завтра удастся их победить — надо будет об этом помнить, чтобы в будущем уже никогда не появились новые морлоки. Так?

— Именно так! — кивает Путешественник. — Через много лет дети и взрослые забудут, что в мире творились такие страшные вещи, как в твоем времени, потому что эти воспоминания будут огорчать их. Но лишь память и знание об этом всём позволят им построить лучшее, более счастливое будущее.

— Я понимаю. Но в таком случае — как же Уина? Как вы можете ее спасти, если знаете, что она погибла?

— Но ведь это еще не произошло! И я не уверен, что она погибла, — знаю только, что пропала. Я не видел гибели Уины, значит, могу ее спасти. А может, я уже сделал это?

— Ужасно сложно, — вздыхаю я. — А какая вторая причина? Вы сказали, что их две…

— Да. Вторая причина, которая важнее первой, такова, — улыбается Путешественник, — машина моя — одноместная. Видишь? Сюда не влезет второй человек, даже такой маленький, как ты. Но не огорчайся, все будет хорошо. Кому, как не мне, об этом знать. Я поехал. До свидания!

Обручи начинают вращаться все быстрей и быстрей.

— Путешественник! — кричу я и пытаюсь подплыть к нему в пустоте, где я вишу, но все мои попытки напрасны.

Я изо всех сил дергаю руками и ногами, и все равно остаюсь на месте. Путешественник машет рукой на прощанье, обручи превращаются в сверкающее облако вокруг него.

— Путешественник! Подождите! Мы еще когда-нибудь увидимся?

— Я же сказал «до свидания», а не «прощай!» — весело отвечает он. — А в моих устах такие слова — отнюдь не простая любезность!

Очертания машины блекнут, лицо Путешественника становится прозрачным и вдруг исчезает. Я снова погружаюсь в полную темноту. Чувствую, что щека мокрая, быстро вытираю слезу рукой. Закрываю глаза и медленно плыву в прохладной пустоте.

— Мальчуган, — тихо говорит кто-то, — слышишь меня? Эй, мальчуган!

Слова звучат из темноты, еле различимые, как первые лучи солнца. Темнота рассеивается — сначала медленно, потом все быстрее. Появляется и звук, он нарастает, как грохот паровоза, въезжающего на станцию.