Илийка. Не смолкает прибой - Анастасия Антоновна Зорич

— Ты, Олёк, как раз к ужину подоспела.

Он вышел в сенцы, снял с таганка котелок с кашей и поставил на стол.

— Вкусно как пахнет, — проговорила Оля, чтобы подластиться к деду, и так как ответа не последовало, она еще энергичнее потянула носом воздух и повторила: — Ужасно вкусно пахнет, аж слюнки текут.

— Я лучку на постном масле поджарил для каши, — ответил дед, снимая с широких и еще крепких плеч когда то синий, а теперь серо-голубой рабочий китель. Оставшись в стареньком полосатом тельнике, дед засучил рукава, отчего стал хорошо виден хвост русалки, наколотой у него на внутренней стороне руки, пригладил седые коротко остриженные волосы и сел к столу. Он ждал, пока Оля достала ложки, тонкими ломтиками нарезала хлеб, поставила солонку — плоскую белую раковину. Дед вообще был неразговорчив, но в этот вечер как-то пo-ocoбому молчал. Неприятности у него, наверное. Потом скажет.

После морской воды первые ложки каши показались горькими, но потом это прошло. Оля отодвинула жареный лук на край тарелки и с аппетитом продолжала есть. Когда каши осталось совсем мало, она придвинула лук. Это называлось: «на сладкое». Вот когда она кончит школу и пойдет работать, они с дедом будут жарить себе каждый день целую сковородку лука!

Дед вздохнул так глубоко, что тельняшка собралась складками на его широкой груди. О чем он? Но спрашивать самой нехорошо… Оля отвела глаза и через окно увидела маяк. Он мигнул, прикрыл глаз и снова мигнул ей. «Я смотрю!.. Все в порядке… Все хорошо… Я смотрю!..»

Дед опять вздохнул, достал полотняный платок величиной с детскую простынку и вытер красное, обветренное лицо с прямым мясистым носом и желтоватыми прокуренными усами.

— Что ты, Олёк, рука болит? — спросил он, заметив, как она поморщилась, попытавшись поднять левой рукой тяжелый чайник, чтоб налить чай.

— Ударила. Упала нечаянно, — скороговоркой ответила она.

— Тряпку мокрую приложи. Упала… Совсем взрослая ты становишься, совсем большая, — проговорил дед и, точно сам не поверив своим словам, внимательно оглядел ее. — Бежит время, не замечаешь его… Выросла…

— Почему ты вдруг сегодня заметил? — Она удивленно посмотрела на старика.

— Ты мне все маленькой кажешься… А ты… Ну, и сама не подумаешь, что волосы надо в порядке держать. И сарафан у тебя, Олёк, короткий да старенький. Почему ты платье не носишь?

Оля открыла рот, хотела что-то сказать, но не сказала. Подошла к старику и села рядом с ним, недоумевая, зачем он затеял такой странный разговор. Бывало, он сам расчесывал ей волосы и заплетал косы, правда, тогда она была поменьше. А об одежде вообще разговоров они не вели. Раз только, когда дед из магазина на Приморской принес коричневое платье, о котором сейчас говорил, он посмотрел, впору ли, и сказал: «Великовато. Ну да ничего, носи на здоровье!» и больше про платье не вспоминал. Она ходила в этом платье в школу и очень его берегла. А сарафан? Еще он хороший, не рваный, чистый… Нет, совсем непонятно, зачем деда сегодня завел такой разговор. И почему он все время печальный?…

— Деда, а зачем мне в жарком платье ходить?

— Ну, так… это короткое, а ты вон какая стала…

Она вскочила со скамейки, подошла к умывальнику, который попал сюда со старого, списанного на слом судна, и заглянула в зеркало. Оно было тусклое, все в пятнышках, но лицо все равно было видно. Разглядывая себя в зеркале, Оля нагнулась. А раньше она приподнималась на цыпочки, чтобы в него посмотреться. Конечно, она выросла, ну так что ж! Из зеркала на нее смотрели такие же, как у деда, широко поставленные карие глаза. Носик у Олп короткий, тупой и розовый, оттого что летом с него не раз и не два сходила кожа. Рот маленький с припухшей верхней губой, отчего казалось — Оля вот-вот рассердится или рассмеется.

Пригладив волосы, она вернулась на скамейку к деду. Он курил трубку. Слоистый синий дымок медленно плыл в открытое окно.

— Скажи, чего ты такой? — негромко спросила Оля.

Дед поковырял в трубке тонкой проволочкой, которая всегда лежала у него в коробке с табаком, и, все еще не глядя на Олю, проговорил:

— Да так… Бабушка твоя приезжает…

— Моя?! Бабушка?!

Оля-знала, что где-то в Москве есть бабушка. Мать ее покойной матери. Маму свою Оля не помнила, бабушка никогда не приезжала, не писала писем, и потому сообщение деда было неожиданным.

— Почему же ты мне раньше не сказал, я надраила бы пол, устроила бы аврал в нашей каюте, — сказала Оля и принялась торопливо убирать.

— Завтра приборочку сделаешь. Бабушка приедет только вечером. Вымой как следует соль из волос, а то ими сейчас можно шлюпки конопатить.

— Хорошо, — покорно ответила Оля. — Бабушка приезжает к нам насовсем или в гости?

— В гости, — неохотно ответил дед и опять вздохнул.

— Ты не беспокойся, я все приготовлю к ее приезду, — сказала Оля, по-своему истолковав его вздох. — Протру иллюминаторы, принесу ромашек и бессмертников. Я знаю, где они растут. На стол постелю скатерку, а на койку покрывало, только чуточку его еще подштопаю…

— Когда с бабушкой… Когда приедет бабушка, ты не говори: «койка», «надраю», «аврал». Как-нибудь постарайся выглядеть настоящей барышней.

— Я? Барышней? — Дед сегодня говорил прямо-таки удивительные вещи. Она представила себе ломаку-Лизку, которую все в насмешку называли «барышней». Неужели и ей надо быть такой? Но раз дед об этом просит, она, конечно, постарается. Наверное, так надо, раз он сказал.

— Деда, где бы нам денежек достать? — озабоченно спросила Оля. — А вдруг бабушке не понравятся пшенная каша и вареные бычки?

— Я. Олёк, аванс взял. Сбегай поутру на базар, купи, что нужно. Мясо, масло, яички…

— Все сразу? Дорого…

— Ничего, Олек, купи все, что надо по хозяйству.

— Я потому говорю, что ведь все деньги уйдут.

— Займем еще. Твоя бабушка Вероника Александровна — наша гостья, встретить ее надо по всем правилам.

Оля спрятала деньги и приготовила постель.

— Покойной ночи, Олёк, — проговорил дед тихо.

— Покойной ночи, — ответила она и погладила широкую и короткую руку деда. Тогда он провел рукой по ее голове, и Оля, не привыкшая к ласке, почувствовала, что у нее защекотало в носу и готовы брызнуть слезы.

Все было сегодня вечером не так, как всегда. Ничего удивительного, ведь завтра приезжает бабушка, и Оля наконец-то ее увидит. Бабушка, конечно, полная и седая. Все добрые бабушки полные и седые…

Дед ушел на дежурство.

Оля лежала под самым окном и смотрела в небо. Большая Медведица стоит над морем. Небо такое яркое, что