Летят журавли - Виктор Сергеевич Розов

Альберт. Спасибо.

Ким. Что скажешь – хороша, верно?

Альберт. Отличная книжка, спасибо.

Ким. Да, у меня в группе экстра-парень объявился: стометровку за десять и пять прошел… Ну, что хотел сказать?

Альберт. Я, конечно, не поеду… но мама сказала… ей удалось добиться разрешения взять меня с собой в Лондон. На все лето. Их в Англию переводят. И если я хочу…

Ким. Совершенно ничего не понимаю!

Альберт. Ну… маме разрешили, чтобы я…

Ким. Что у нее за дикая мысль!

Альберт. Почему дикая? Она говорит: если я буду целое лето говорить по-английски… Кстати, к нам в страну многие приезжают изучать русский язык… И если я поеду туда… Маме разрешили…

Ким. Дикая, абсолютно дикая идея!

Альберт. По-моему, не дикая. По-моему, интересная.

Ким. Ты бы поехал?

Альберт. В принципе не вижу ничего особенного.

Ким. Что значит – в принципе?

Альберт молчит.

Хочешь?

Альберт. Я не поеду, конечно.

Ким (врывается в центральную комнату). Акула! Я же тебе говорил – она акула! Как это маленькие-то, самые хищные называются, как? Как? Забыл! Как?

Нина. Что еще?

На крик Кима выходят Жарков, Егорьев, а позднее из ванной – Лева.

Жарков. Можно, в конце концов, хоть ночью не орать, как в зоопарке…

Ким (абсолютно не обращая ни на кого внимания). И все делается тихой сапой, шито-крыто. Ей разрешили! Ловко! Бандиты. Им все разрешают. Им все подносят на блюдечке.

Альберт (который вслед за отцом вошел в комнату). Я не поеду, сказал же.

Нина (Киму). Объясни ты – куда, кто, к кому, зачем?

Ким (показывая на Альберта). Вот он пусть объяснит, он! Вот эти пестрые платочки, свитерочки, пластиночки, картиночки, привет оттуда, не забывайте нас! И он готов мчаться! Ему на всех начхать с высокого дерева! Отец не помрет! Дед – подумаешь! Больная тетка – леший с ней! Туда, туда, в их общество!

Альберт (еле сдерживаясь.) Я же сказал – не по-е-ду.

Ким (всем). Прилетела жар-птица, обронила перо, засверкало, аж в глазах больно у Иванушки-дурачка. Выхлопотала ему возможность ехать с ней в Лондон. Их туда определили. (Альберту.) Собирайся, принц, лошадь подана, у крыльца! Ножку в стремя, давай подсажу, мой мальчик, все подсадим… Завтра она, конечно, сюда пожалует к нам, озарит, осчастливит. Встретим! С портретом ее встретим! С портретом! Где же он, где? В переднем углу повесим! С портретом! (Бежит в свою комнату, вытаскивает из-за шкафа свитый на палку холст, разворачивает его, возвращается в центральную комнату, машет портретом.)

На портрете Алла изображена в полный рост в ослепительном сиянии солнца, нарядная и смеющаяся.

Вот она, вот! Любуйтесь! С портретом! С портретом! (Расстилает холст на полу и вдруг начинает топтать изображение ногами.)

Нина. Ким!

Жарков. Перестань!

Альберт. Псих!

Ким. Что ты сказал?! Что ты сказал?!

Нина. Не смей, Ким.

И вдруг раздается сильный и властный голос Егорьева.

Егорьев. Прекратить!

От этого неожиданного возгласа наступает тишина. Пауза. Альберт резко повернулся и убежал к себе. Ким сел на постеленный диван. Тишина. За окном раздается тот же крик. В ночи он еще слышнее. Нина идет в комнату Альберта.

(одновременно).

В комнате Альберта и Кима

Нина. Ну чего ты, Жук, ну? (Трясет Альберта за плечо.) Будя… чего ты? Ну не молчи… не молчи… Разрядись… Ну на меня гавкни, ну?

Альберт. Как он так может…

Нина. Отец у тебя отличный, Алька. Судьба ему определилась невеселая. А он никому худого никогда не делал. Сейчас сорвался. Сам знаешь почему. Не суди, друг, не суди. (Улыбнулась.) Помни, Жук, каждый из нас на этой земле не только судья, но и подсудимый.

Альберт. Я же не поеду. Я просто так сказал… Мама предложила, но я же не говорил «да». Зачем же он так…

Нина. Тихо, тихо… Ложись спать, ложись. Ну давай, заворачивай ходули.

Альберт. Не хочу.

Нина. Ну, посидим. Не спорь с ним сегодня. Ни слова. Будь выше принципиальности, понял?

Альберт (помотал головой). Я и не собирался ехать, а он подумал…

Нина. Ладно, ладно. Жук, мы должны быть на высоте.

Альберт. Ну ты подумай, разве бы я мог сказать «да», разве бы мог?

Нина. Все, все!.. Никто бы этого и не подумал.

Пауза.

(Берет со стула книжку.) Что читаешь? Батюшки, к Достоевскому подобрался!

В центральной комнате

Егорьев. Половина второго, пора по домам, Андрей Трофимович.

Жарков (сыну). Всю жизнь физкультурой занимаешься, а в здоровом теле нездоровый дух. Попридержи себя хотя бы до утра. Придет – объяснитесь.

Ким. Она его заберет.

Жарков. Что значит – заберет? Чемодан он, что ли? Нельзя так, Ким… (Вместе с Егорьевым ушел в кабинет.)

Лева. Ким, я думаю, вам действительно нет оснований волноваться.

Ким. Это я сам знаю – есть основания или нет оснований.

Лева. Конечно, я понимаю.

Ким. Ты не понимаешь.

Лева. Самое паршивое, Ким, когда начинаешь распускать свои страсти. Они владеют тобой, теряешь рулевое управление и, знаешь, до первого фонарного столба. Потому – всмятку.

Ким. Вон, посмотри на это окошко.

Лева. Вижу. Помыть бы не мешало.

Ким. На подоконник посмотри.

Лева. Что примечательного?

Ким. А то, что твоя Нина сползла с этого дивана, доползла до этого окошка, влезла на этот подоконник. Я случайно, чудом тогда в комнату вошел. Я ее за окошком на весу за ногу поймал… Мы здесь два года по очереди около нее дежурили. Все, даже Альберт, а ему тогда еще и девяти не было. (Ушел к себе в комнату.)

В комнате Альберта и Кима

Ким. Иди убаюкивай своего гада.

Нина. Приведи утром апартаменты в порядок, хотя бы для вида. Может, действительно зайдет. (Ушла.)

В центральной комнате

Нина. Разоблачайся – и на боковую.

Лева. Да… у вас тут раствор перенасыщенный.

Нина. Перетерпи. Вернешься в свой эдем, отряхнешь наш прах со своих ног.

Лева. Конечно, и у нас там споры, столкновения мнений…

Нина. Спокойной ночи, дорогой! (Подходит к Леве и целует его.) Боже, куда ты попал! (Ушла.)

Лева начинает укладываться. Аккуратно развешивает свои вещи. Достал из чемодана вешалку, развесил брюки, часть вещей кладет на стул.

В комнате Альберта и Кима

Ким. Тетка твоя права. Если Алла завтра заглянет, пусть увидит – не хуже, чем у других. Давай устроим маленькую показуху, а?

Альберт. Попробуем! (Начинает убирать комнату. Делает все удивительно старательно. Ему действительно хочется, чтобы комната выглядела праздничной.)

Да и Ким трудится добросовестно.

В центральной комнате

Лева лег, пристроил к дивану ночничок, взял журнал, просматривает его.

В комнате Альберта и Кима

Ким. Если хочешь ехать… в общем, я не неволю.

Альберт. Нет.

Ким. Смотри.

Альберт. Не поеду.

Ким. Может, действительно стоит. В какой-то степени я даже могу понять.

Альберт. Нет-нет!

Ким. Ну, нет так нет… Знаешь, нам с тобой неплохо будет. Обойдем пешком всю Прибалтику. Красота там, говорят. Посмотрим, как живут латыши, эстонцы. Потом – у тебя последний год школы, там университет. Языки? Так у нас преподают великолепно. Знаешь, возьмем учителя, найдем самого лучшего, самого дорогого. Я могу. Все будет здорово, все! Решено… Она пусть завтра приходит, пусть. Очень хорошо мы ее встретим. Пусть не думает. И ты не бойся. Это я сейчас глупо. Не беспокойся, мы ее встретим, угостим. Ты утром сбегай купи чего хочешь. Вот у меня еще восемь рублей осталось, на. Я кофе сделаю. Я кофе хорошо варю, верно?

Альберт. Да.

Ким. Смешно! Мы с ней все время один кофе пили – бразильский.

Альберт подходит к отцу, целует его в щеку.

(Оглядев комнату.) Преотлично! Утром приоденемся, побреемся – тоже, мол, не лыком шиты. Где мой хороший костюм? Где он? (Достает из шкафа черный костюм на вешалке, осматривает его.) Смотри, не измялся. Вполне! (Вешает на дверцу шкафа.) Ботинки начистим.

Альберт. Давай.

Ким. Потом, потом. Я сам утром.

Альберт. Моя очередь, и все равно спать не хочется. (Взял две пары ботинок, пошел их чистить. Проходит