Дьяволы - Джо Аберкромби

пальца ноги коснулся камня, со стоном она доверилась судьбе и отпустила руки. Кажется, с ужасным грохотом она ударились о выступ и застыла, задыхаясь, в неглубокой нише, одной из тех, что окружали маяк подобно галерее арок наверху.

— Где она? — раздался сверху голос, и Алекс крепче прижалась к камню, не смея даже дышать.

— Я спросила тебя — где она?

Внезапно налетел порыв ветра, пытаясь оторвать её от Маяка, опалённые рукава императорского одеяния хлестали по глазам, она намертво вцепилась кончиками пальцев в каменные искусно вырезанные виноградные листья и застыла не шевелясь.

— Ты сестра Пламени? Я подарю тебе пламя.

Раздался жуткий визг. Алекс не смогла сдержать вздох ужаса, когда что-то пронеслось мимо неё, ярко пылая, дико размахивая руками и визжа, как кипящий чайник.

Монахиня.

— Это было напрасно. — голос Плацидии, но такой холодный, Алекс с трудом поверила, что это та самая девушка, которая так бережно расчёсывала её волосы этим утром.

— Хватит болтовни. — голос Зенонис. — Хватит интриг. Хватит ковырять грязные ногти жилистой мегеры. Пора вернуть принадлежащее нам.

— Тогда нам придётся поймать нашу крыску и убить.

С новым приступом ужаса Алекс осознала, что Плацидия идёт к парапету, сейчас высунется и посмотрит вниз. Она втянула живот и прижалась к Маяку, прячась от голубого сияния сверху, зажмурив глаза. Дрожащими пальцами ног зацепилась за выступ, кончики пальцев рук воткнула в резьбу, прижимая подол своего платья, чтобы безжалостный ветер не выдал её ударами ткани о камень, затаив дыхание, как это сделала бы Солнышко, и больше всего на свете мечтая исчезнуть так же.

В любой момент она была готова услышать жестокий смех, увидеть пламя сквозь веки, почувствовать жгучую боль и последовать за этой бедной монахиней вниз, чтобы самое короткое и разочаровывающее правление в истории Трои закончилось падением человека-факела…

— Вниз. — голос Плацидии удалился. — Надо ещё раз проверить тронный зал.

Алекс судорожно вздохнула. Ей хотелось всхлипнуть, зарыдать или даже закричать, но она не смела и пискнуть. Она заставила ноги двигаться. Проскользнуть вдоль каменного выступа. Оторвала липкую от пота спину от кладки, повернулась лицом к стене, одна нога ощутила только пустоту, пальцы напряглись в поисках следующей ниши…

Резкий звук, хлопанье крыльев, щёлканье клювов. Одна рука соскользнула, другая. Она вцепилась в пустоту, потеряла равновесие, судорожно вдохнула…

Камень ударил её по лицу, наполнив глаза звёздами.

Она вцепилась в него сломанными ногтями, дрожащими пальцами. Соль во рту. Голова кружилась. Её ноги оказались на следующем выступе, заваленные обломками веток, склизкие от помёта и разбитых яиц. Какие-то птицы, гнездящиеся на высоте. Она пыталась дышать, несмотря на головокружение и пульсирующую боль в челюсти.

Рядом с нишей стояла колонна. Она проковыляла к ней, обхватила ногами, цепляясь за резные листья. Попыталась спуститься, но тут же начала скользить. Трясясь, содрогаясь, швы трещали, прозрачная ткань рвалась.

Она зажмурила глаза, рыча сквозь стиснутые зубы, когда грубый камень натирал кожу…

Её ноги наткнулись на что-то, и она поняла, что куда-то упёрлась. Выступ у основания колонны. Рядом большое окно. Одно из окон тронного зала, сквозь которое в сумерки проникал приветливый свет. Даже когда Алекс провела несколько ужасных ночей под дождём на улице, мысль о том, чтобы оказаться в помещении, не привлекала так сильно.

Она прошаркала ободранными ногами к окну, вцепилась в раму кровоточащими пальцами, заглянула в комнату и снова замерла.

Вот они. Плацидия присела на корточки, её длинные руки и ноги казались длиннее, чем когда-либо, вокруг глаз тёмные круги, губы посинели, а украшения блестят инеем. Зенонис рядом с ней, с потёками крови от пореза, нанесённого бокалом Алекс, глаза широко раскрыты и безумны, обгоревшее платье и блестящие волосы шевелятся, словно от горячего сквозняка. Двое из пропавших членов ковена Евдоксии всё это время были прямо рядом с ней.

Алекс тихо выругалась про себя. Красивые люди, присматривающие за таким куском дерьма, как она? Она забыла последний урок Кошёлки! Никогда не доверяй богатым. Они ещё коварнее бедных.

— Как она сбежала? — Зенонис ткнула что-то туфлей. Кучу пузырящегося жира и почерневшие доспехи, которые, должно быть, когда-то были стражником.

— Крысы — умные маленькие создания, — сказала Плацидия, и каждое слово сопровождалось лёгким облачком холодного пара, — Когда дело доходит до поиска убежищ. Передай остальным, нам придётся пойти по жёсткому пути. Прочесать дворец. Убить всех, кто может быть ей предан. — Зенонис хихикнула:

— Люблю по-жёсткому. — её сияющие глаза метнулись к окну, и Алекс прижалась к камню, зажмурившись. Затем она резко открыла глаза.

Герцог Михаэль! Она должна его предупредить!

И, может быть, только может быть, вместе они смогут выбраться отсюда живыми.

Она вцепилась в стену своего дворца, когда очередной холодный порыв обдал её голую задницу… ещё и морось в воздухе? «О, Боже…» — Какая девушка не боится дождя в день свадьбы?

Хотя большинству невест не приходится спускаться с гигантского маяка после того, как жениха разнесло на тысячу кусочков.

 

Якоб никогда не был искусен в словах. Но в языке насилия он был поэтом.

Он был пропитан им с младенчества, красноречиво говорил на нём ещё до того, как научился ходить, и — как бы ни старался выучить другие — насилие оставалось языком, на котором он думал. Он знал каждый его диалект от драки в таверне до битвы огромных армий. Он понимал каждую его тонкость и идиому. Это был его родной язык.

Поэтому, когда он услышал этот шёпот на улицах Трои, он понял его значение. Дикость в глазах гуляк. Пронзительность в их криках, когда они сквозь морось указывали на Пламя святой Натальи, всё ещё пылающее зловещим синим. Справедливо было бы сказать, что эльфов никто не любит, но для большей части Европы они представляли собой призрачную угрозу. «Ешь свой обед, иначе эльфы сожрут тебя». Здесь, в Трое, где их нечеловеческая дикость кипела на краю изведанной территории ещё на памяти живущих, ненависть и ужас были иного порядка. «Держи меч всегда острым, а глаза — настороже, чтобы эльфы не сожрали твою семью, как сожрали твоего деда».

Перед подъёмником собралась мокрая толпа, сдерживаемая двойной линией дворцовой стражи. «Всё хорошо!» — кричал их капитан, хотя его обнажённый меч вряд ли кого-то успокаивал. «Эльфы не придут!»

— Во всяком случае, не больше одного, — пробормотала Вигга, продираясь сквозь разъярённую толпу.

— Я — брат Диас! — крикнул монах, обходя её, ничуть не смущённый обнажённой сталью. — Посланник