Дьяволы - Джо Аберкромби

Она оскалилась, подталкивая мужчину ко всё более долгому обрыву, пока он безнадёжно возился с её татуированными запястьями, суча ногами над полом.

— Зачем?

— Приказываю не трогать его! — взвизгнул брат Диас. — Что происходит? Императрица Алексия в опасности?

Мужчина сердито посмотрел на Солнышко, на брата Диаса, на Якоба, который разминал пульсирующие от боли костяшки пальцев:

— Вы ничего не сможете сделать! Ваша самозванка не осквернит Змеиный трон за…

— Ой, да иди ты нахер, — проворчала Вигга, перекидывая его через перила. Он издал тихий недоверчивый вопль и, размахивая руками, скрылся из виду.

Брат Диас посмотрел ему вслед:

— Я же сказал, не трогать его!

— Чёрт. — Вигга почесала голову. — Точно. Должно быть, забыла.

Наверху подъёмника было ещё несколько охранников, но Солнышко не тратила на них время.

Алекс нуждалась в ней.

Она затаила дыхание и метнулась между остриями их поднятых копий, когда они с рёвом бросали вызов. Проскочила с мощёной дорожки и проломилась сквозь аккуратно высаженные кусты Висячих садов к дворцу.

Никого не удивило, что проблемы не закончились у подъёмника. Со всех сторон доносились звуки насилия, фигуры с ослепительными факелами топотали за деревьями. Солнышко в своё время помогла организовать два переворота, и ни один из них не принёс ей никакого удовольствия, тогда всё было очень похоже. Она подавила отрыжку, поморщилась, проглотила кислоту. Папское связывание начало тянуть её обратно в Святой Город — ещё одна проблема, мешающая задерживать дыхание посреди дворцового переворота.

Но Алекс нуждалась в ней.

Она прошла мимо двух солдат, катавшихся по мокрой траве, борясь за кинжал. Она могла бы переломить ход событий, но в какую сторону? Кто был прав, кто неправ, и кто она такая, враг божий, чтобы принимать такие решения? Поэтому она виновато обошла их, пока они сражались насмерть, беззвучно пробормотав: «Извините», — спряталась за стволом дерева ровно настолько, чтобы сделать ещё один вдох и задержать дыхание, а затем поспешила дальше.

Двери дворца были открыты, наверное, это скверный знак. Неохраняемые, это точно ещё хуже. Солнышко тихонько шла по коридору, а за ней следили тёмные портреты мрачных императоров и императриц. На ковре виднелось большое пятно крови, частично впитавшееся, широкая струя растекалась по стене, затем размазанные красные следы вели дальше по мрамору. Честно говоря, всё выглядело ужасно, и никому не захотелось бы сейчас здесь быть.

Но Алекс нуждалась в ней.

Она нашла нужную панель, защёлки по бокам, распахнула их и скользнула в темноту одного из тайных туннелей, где снова смогла вдохнуть, ещё раз с горечью отрыгнуть и вытереть холодный пот со лба.

Затем она прокралась к ближайшей лестнице и начала подниматься.

Алекс проскользнула лицом вперёд через окно герцога Михаэля, споткнулась о его стол, расшвыривая вещи по полу, и, наконец, рыдающей куклой растянулась на ковре.

Лёгкие горели, ноги были покрыты засохшим птичьим помётом, каждый мускул дрожал от усилий, приложенных, чтобы удержаться за скользком от дождя фасаде её собственного дворца. Брачное платье было изорвано, опалено и прилипло. Каждая косточка на её костлявом теле была ободрана каменной кладкой, а там, где кожа не была разорвана, она замёрзла и покрылась липкими мурашками. Ей бы очень хотелось лежать здесь и плакать, но она всё ещё была в смертельной опасности, как и герцог Михаэль.

Она поднялась на ноги, исцарапанные колени дрожали. Ухватившись одной испачканной кровью рукой за край стола, другой рассеянно собирая вещи, которые ненароком сбила: перо, огарок старой свечи, исписанный лист пергамента…

Из канцелярии главы Земной Курии его светлости герцогу Михаэлю Никейскому в праздник Святого Иеронима, пятого дня месяца Терпения.

Мои глаза и уши на Балканах сообщают мне, что наши планы принесли плоды, превзошедшие все ожидания. Герцог Савва присоединился к своим братьям Марциану и Константину в аду, а дьяволы уже везут принцессу Алексию в Трою. Поначалу это казалось осложнением, но я начинаю видеть в этом руку Божию, ибо мне приходит в голову мысль, что предложение королевского брака может поставить герцога Аркадия в уязвимое положение. В положение, в котором ученицы Евдоксии, заранее тщательно подготовленные, могли бы устранить его с доски.

Возможно, Алексию всё-таки придётся короновать, но если так, пусть это будет самое короткое правление, которого потребует целесообразность.

В интересах Земной Курии Её Святейшества и, конечно же, ради всего человечества, чтобы Вы были возведены на Змеиный трон, дабы раскол между блудной церковью Востока и её матерью на Западе был исцелён, и чтобы Вы возглавили объединённые силы Европы в новом крестовом походе против надвигающегося бедствия эльфов.

Я знаю, что Вы — человек, обладающий значительным запасом тринадцатой добродетели, и не отступите от того, что должно быть сделано. Молюсь о вашем успехе. Само собой, будет лучше, если Вы уничтожите это письмо.

Жижка

Какое-то время Алекс даже не дышала. Просто смотрела на бумагу, пока ужас ледяной водой лился к израненным кончикам её пальцев.

Герцог Михаэль был в деле, ублюдок, изменник! Человек, который, и так по сути получал больше всех! Родной дядя, замышлявший убить её! Ну, он, конечно, не был ей дядей, но он этого не знал, лживый кусок дерьма! Она смяла письмо в дрожащем кулаке, испачкав его кровью из-под сломанных ногтей. И кардинал, мать её, Жижка была в деле вместе с ним! Она знала, что эта женщина — змея…

— Алекс! Слава богу!

Она резко повернулась к двери. Он был там.

— Надо доставить тебя в безопасное место!

Герцог Михаэль протянул руку, он выглядел таким серьёзным, таким честным, таким обеспокоенным за неё, что она чуть не потянулась к нему.

— Большая часть дворцовой стражи всё ещё верна, я уверен! — он сделал шаг к ней, и она невольно отпрянула. — Но мы не знаем… — он заметил письмо в её руке. — Кому мы можем… — его взгляд метнулся от скомканной бумаги к её лицу. — Доверять.

Он посмотрел ей в глаза, а она посмотрела в ответ. Слишком поздно скрывать свой шок. Слишком поздно скрывать отражение прочитанных строк в глазах. В одно мгновение она поняла… он знает… что она знает.

— О. — он испустил многострадальный вздох и захлопнул дверь с громким «бам». — Только не говори мне, что тебя кто-то научил читать?

Тот же нос, тот же рот, те же глаза, но вдруг на его лице не осталось и следа доброты. И никакого следа вины. Вообще никаких сильных