Отец. Возродить братство - Евгений Колдаев

вот, он сказал, что мол, готов, ежели надо, – продолжил историю Торба. – Но если пропадет надолго, только вопросы будут. Лишние разговоры, сам понимаешь. А он фигура важная. Так вот, денег выделил, кое в чем помог. А мы, стало быть, как раз к нему в домик охотничий должны к завтрашнему дню добраться. Изба совсем в глуши стоит, туда только он сам, да несколько его слуг по его указке наведываются. Князь, вроде как, на охоту отправится и нас там встретит. Ну и там порешим, что дальше-то.

– Должны-то должны, да только расплатились, видимо, – усмехнулся Злой, смотря на их проводника. – Дороги-то нет там, где должна быть, нож тебе в бочину! Видимо, построили ее только на бумаге.

Мелкий, поддакивая, хохотнул.

– Да что вы взъелись! – выпалил доселе молчавший Левша в ответ с явным раздражением. – Утром будет тракт. Все будет. Я карты знаю, но уже много лет по лесам не мотался вот так, как сейчас.

– Тихо, браток, тихо. Не кипятись. Шуткуем мы, – Злой, видимо, понял, что перегнул палку, поднял руки в примирительном жесте и пихнул второго насмешника, показывая, что тому лучше помолчать.

– Домик охотничий? – Богдан недоумевал. Затея была странной. Князь многим рисковал, пуская его на свой порог.

– Да, все так. Туда идем... – продолжил Злой, но тут его перебил Мелкий яростной тирадой:

– Домик, сарай! Будь он трижды неладен, бездна с ним. Злой! Ты про халупу какую-то, а мы же трех ушастых порешили. – Он сделал многозначительное выражение лица, проводя рукой по своему горлу. – Повторюсь для тех, кто не понял, в чем вся суть. Здесь, вот прямо тут. – Это он проговорил по буквам, для пущей значимости показывая пальцем себе под ноги. – В паре дней пути от Кракона, трех, бездна подери, ушастых! Свиными потрохами мне подавиться. Не ободранных и загнанных. Аристократ их не преследовал. Стража не гналась. Нет! Сидели в отличном снаряжении у реки как куры на насесте. За судами следили или гидру выслеживали, кто их знает. Явно гадость какую готовили. Три здоровых, бодрых и готовых ко всему ушастых! А мы их – хрясь, и того.

Повисла пауза. Мелкий буравил взглядом своих товарищей, ожидая ответа. Его эта ситуация, видимо, давно выводила из себя, и вот на привале он взорвался.

И действительно, если остроухие забрались так далеко от границы своих мрачных владений – вечных, жарких и влажных лесов, то не к добру это. Все собравшиеся здесь, так или иначе, это понимали. Но молчали, пытаясь скрыть свои страхи и неприятные мысли о грядущем. Тишина затянулась и, когда Богдан уже хотел что-то спросить, чтобы как-то разрядить напряжение, подал голос Торба:

– Мелкий верно говорит. Трое ушастых сидели на том самом месте, где мы потом их порешили и лагерь разбили. Судя по всему, высматривали что-то, следили за рекой.

– Да, я это и говорю, – поддакнул Мелкий. – Сидели там. А, значит, что?

– А что? – спросил Проныра. Возможно, он не понимал глубины проблемы. Но, скорее, хотел услышать, что по этому поводу думают другие.

– Да то, башка твоя баранья, одними деньгами забитая!..

– Тише вы, – пробасил Торба. – Спокойно.

– Раз три ушастых так близко к Кракону пробрались, значит, беды не отворотить, – покачал головой Богдан, вмешиваясь в перепалку. – Я за десять лет в страже, конечно, ловил этих ублюдков. Доводилось. Но там были, как бы так пояснить, приграничные конфликты и рейды. Либо нападения на поселения вблизи их непролазных лесов. Либо случайные банды, которые добираются сюда. Они к нам, ну, а люди, те, кто южнее живет, к ним похаживают. На границе уже давно неспокойно. Но места-то те не близко, дней пять от Краки, а то и семь, смотря как двигаться. Многого я не знаю, говорить точно не буду, сколько там и чего, но слышал от других всякое.

Все остальные товарищи слушали его, не перебивая. Его опыт и десятилетняя служба давали ощутимо лучшее понимание происходящего.

– Боюсь, война уже началась. Или вот-вот начнется. Тот шаткий мир с ушастыми, что держался десятилетия, что начался еще до нашего рождения, рушится.

Он смотрел на них, собравшихся у костра в лесу, вдали от жилищ и дорог. Все они ждали этих слов. Каждый понимал это про себя, но сказать о том, что началась большая, настоящая война, не решался. Лица товарищей посуровели, свет от пламени играл, плясал, отблескивал от стальных предметов на их одежде, отбрасывал пляшущие тени, делал черты более острыми.

«Все, как в старые добрые времена», – думал Богдан. Добрые ли? Это другой вопрос. Но тогда, во времена юности, в иной его жизни, закончившейся примерно десять лет назад, он знал, что каждому из них готов поручить свою жизнь. И как показало то, что сделали товарищи-ветераны сегодня, прошедшее десятилетие для них всех не значило почти ничего. Все они, по уговорам или собственной воле, пришли ему на помощь. Сейчас, здесь, у этого самого костра, собралось то братство, о котором они с Торбой и Злым так часто вспоминали последние годы.

– Да, скорее всего, война, – повторил он ровным голосом. – Но она еще не началась в полной мере. Или пока что до нас не добралась. Вы лучше вот что мне скажите. Как спасение мое организовали?

– Да как, Бугай... – начал Злой.

И он, с участием резкого словца Мелкого, ворчания Торбы, уточнений Левши, да со скромной помощью остальных, поведал о произошедшем. Лишь Болтун в своей манере тихо сидел в стороне, слушая и не влезая в разговор.

А история вышла примерно такая.

Узнали они о том, что Богдан в застенках, совершенно случайно. На их встречу пришел только Злой, Торба, да Князь забежал осушить бокал лучшего в том кабаке вина. Злой выпил лишнего и отправился к Бугаю высказать все, что думает. Гнева набрался, решил ругаться, на чем свет стоит, поносить товарища самыми страшными словами. Пришел к дому, а дворник и говорит, что, мол, нет его, Зоря с дочкой днем ушли с вещами, а вечером стража приходила, увела сослуживца с собой. Вроде без цепей, но потом все жилище его перерыли, вместе с яснооким, который присутствовал при аресте. После этого Злой, изрядно протрезвев и ошалев от услышанного, рассказал все Торбе. Тот отправился к Славомиру Борыничу в городское поместье поговорить. И завертелось, закрутилось как-то само.