Явье сердце, навья душа - Марго Арнелл

— Душу твою сберегла она, да ненадолго. Так может, не стоит и время терять?

Яснорада стремительно развернулась к волхву. Успела бы — зажала ладонью рот. Но увы, не успела, а слово, как водится, не воробей…

— Ненадолго?

Спрашивал не Богдан, а его рыжий друг.

Яснорада прикрыла глаза. Медленно выдохнула, внутренне подбираясь.

— Морана, царица мертвого царства, охотится за Богданом. Та, что приносила холод и открывала пути в Навь — ее дочь.

— Ее можно переубедить? — с робкой надеждой спросил рыжий.

— Саму Мару — возможно, ее мать — нет. Да и отца, боюсь, тоже. Кащей помешан на золоте, а мужчины мертвого царства добывают его для царя.

Только сейчас, уже зная правду, Яснорада задумалась: а были ли золотоносные жилы и залежи руд Кащеева града настоящими? Или Морана, царица обманов, и их создала?

— Подождите… — хрипло обронил рыжий. — Тот самый Кащей? У которого смерть в игле, а та — в яйце, а то — в птице?

Волхв, босорканя и Яснорада обменялись недоуменными взглядами. Баюн тихонечко фыркнул.

— Нет у Кащея смерти, — сказал волхв наконец. — Часть он древа мирового, что значит, всего мироздания.

— И что нам теперь делать? — растерянно спросил рыжий.

Богдан качнул головой, сжал в кулаки руки. Те, что так трепетно сжимали в руках гусли. Те, что сейчас казались готовыми отразить любой удар.

— Если эта Снежная Принцесса думает, что я так просто позволю увести себя в другой мир, ее ждет парочка откровений.

— Не думаю, что она будет спрашивать о твоих желаниях, — вздохнула Яснорада. — И не думаю, что ее воле так легко противостоять. У нее отчего-то не вышло отобрать твою душу. Но, рано или поздно, это все же произойдет.

— Твоя душа помечена Навью, — сказал волхв. — Ей она и принадлежит.

Яснорада помолчала, давая Богдану примириться с мыслью. Тихо сказала:

— Я просто хотела, чтобы ты верно распорядился оставшимся тебе временем.

Руки Богдана разжались. По напряженному лицу скользили тени занимающих его тревожных мыслей. Он, верно, думал о друге, что застыл рядом, положив худую, тонкую руку на его плечо. Думал о семье, которая наверняка знать не знала о Нави.

И о том, что совсем скоро уйдет туда навсегда.

— Я не дам ей увести себя в Навь, — зло, упрямо выдавил Богдан, тряхнул головой.

— Что его ждет? — прошелестел рыжий. — Если…

— Никаких если, — отрезал Богдан, смерив друга неодобрительным взглядом. — Ты действительно думаешь, что я так просто сдамся?

— Просто ответь, — устало попросил тот Яснораду.

Она рассказала все, что знала, ничего не тая. О Калиновом мосте, на котором Богдану уже довелось побывать. О реке Смородине, которую ему предстоит пересечь, чтобы оказаться в Кащеевом, мертвом, царстве. О Ягой, что совершит нужные обряды, чтобы Явь отпустила Богдана, а Навь — приняла. И, наконец, о Моране, что вынет из головы Богдана все воспоминания о жизни былой, оставленной по ту сторону, и выплеснет их на бересту. И о том, что путь из царства мертвых лежит через подземное царство Вия.

— Вия, — повторил рыжий, еще больше побледнев.

— Плевать, — непокорно заявил Богдан. — Вот умру от старости, тогда с Вием, Ягой и прочей вашей нечистью встречусь. А сейчас…

Что Богдан собирался делать сейчас, Яснорада так и не узнала.

В обрядовый круг на перекрестке двух миров грубо вторглись. Появившаяся на поляне Мара казалась не такой холодной и безучастной, как прежде. Потому что не одна она была. Рядом с ней застыла черноволосая, грациозная женщина с густой копной эбеновых волос.

Морана.

Воздух в легких застыл. Яснорада ждала, что дыхание ее вылетит изо рта белесым облачком пара.

Царица смерила Богдана ледяным взглядом — знала, на кого из двоих смотреть.

— И этого сосунка ты забрать не сумела?

— Не сумела, — надломанным голосом произнесла Мара.

Тихая, смирная, как прирученная зима. Кем она и была для Мораны.

— Как же вышло, что я так сильно ошиблась в тебе? — задумчиво спросила царица, глядя на дочь.

Яснорада меж тем гадала: был ли хоть шанс, что Мара лишь тянула время? Что тратила его не на попытку вытянуть из Богдана душу, а на то, чтобы просто наблюдать за ним? Или она слишком наивна, пытаясь разглядеть нечто человеческое в том, кто человеком никогда и не был?

«Но и я ведь не совсем человек».

Морана перевела взгляд на свою жертву и махнула рукой. Богдан посерел, словно краски с его лица утекали из Яви в Навь, а он в своем мире становился уже чужим, ненастоящим.

— Стойте, — прохрипел рыжий.

Морана не слушала, лишь поводила в воздухе рукой, будто наматывая на нее невидимые нити жизни. Нити обрывающейся на глазах Яснорады судьбы, что пряла Мокошь и ее сесты.

— Если вам так нужна душа, заберите мою!

— Матвей! — выдавил Богдан, с трудом выталкивая каждый звук из горла.

Рука Мораны замерла.

Рыжий… Матвей не мог знать, как сильно царица маялась от скуки в своем застывшем мертвом городе. Оттого и игралась с людьми, словно с куколками. И пока Кащей жаждал озолотиться благодаря Полозу, предназначенные для него невесты развлекали тосковавшую в никогда не меняющемся царстве Морану.

Не зная того, Матвей нащупал ее уязвимое место.

— Мальчик, что пожертвовал собой ради друга… — задумчиво сказала царица. — Достойная история для моей коллекции.

— Ни за что, — отчеканил Богдан.

— Еще скажи: «Только через мой труп», — запрокинув голову, расхохоталась Морана.

Богдан сжал челюсть так сильно, что на скулах заиграли желваки. Однако что ей, бессмертной, до чужих, да еще и человеческих, взглядов?

— Ты прав, — просмеявшись, сказала царица Матвею. — Это дело чести — отданную мне Явью душу забрать.

— Значит, мою и забирайте, — твердо сказал он.

Пусть и выглядел так, что вот-вот потеряет сознание — глаза расширились, в их голубизне плескался ужас.

— Матвей… Зачем? — хрипло спросил Богдан.

— Затем, что у тебя есть семья. Те, кто будет тебя ждать. Они не вынесут, если тебя не станет.

— У тебя тоже есть! Ну и что, что приемная! Они все равно тебя любят…

Матвей отвел глаза, Богдан осекся.

— Ты никогда не говорил, что… — Голос Богдана сорвался. Он прикрыл глаза. — Прости, что