Запятнанный Кубок - Роберт Джексон Беннетт

изучения, особенно письмо. Я сама сази и знаю этот язык и буквы. Но, не считая лингва-сублимов, я никогда не встречала человека, который бы совершил такой подвиг.

— Но... но если вы сази, мэм, — сказал Мильджин, — и, если Кол — запечатлитель, он может просто написать буквы, чтобы вы прочитали и перевели, да?

В воздухе повисло тяжелое молчание.

Я с тревогой наблюдал за Аной. Ее лицо с завязанными глазами оставалось непроницаемым, но поза была напряженной, как у кошки, готовой к прыжку.

— Я имею в виду... верно? — снова спросил Мильджин.

— Капитан, — внезапно сказала она. — Пожалуйста, оставьте меня на минутку с Дином наедине.

Мильджин снова нахмурил брови и взглянул на меня. Но он кивнул, встал и ушел.

АНА ПОДОЖДАЛА, ПОКА за ним захлопнется дверь.

— Итак, — она повернулась ко мне. — Что ты разузнал?

— П-простите, мэм? — удивленно переспросил я.

— Что ты нашел, Дин? — требовательно спросила она. — Я знаю, что ты ушел с чем-то важным. Я слышу это по твоему голосу. И что это?

Я на мгновение задумался, перевел дыхание и сказал:

— Я обнаружил четыре сообщения, отправленных в четыре разных места, и одно полученное, мэм.

— И?

— И... я боролся с Сази, как вы и предположили, мэм. — Я старался, чтобы мой голос не дрожал. — Поэтому вместо того, чтобы пытаться запомнить буквы или произнести их вслух, я... я провел по ним пальцем и попытался запомнить движения, чтобы, надеюсь, воспроизвести их здесь для вас.

Последовало долгое, неловкое молчание. Я ждал. Я знал, что в любой момент Ана потребует объяснить причину этого странного выбора; и тогда она узнает о моих проблемах с текстом, узнает обо всей работе, которую я проделал, чтобы скрыть этот секрет, и добьется, чтобы меня уволили из иялета и отправили домой без талинта в кармане. Но вместо этого Ана радостно воскликнула:

— О! Хорошо. Это должно сработать идеально, да?

Я моргнул.

— П-простите, мэм?

— Запоминание движений должно очень хорошо сработать, — сказала она. Она сняла повязку с глаз и начала ходить по комнате, перебирая пергаменты. — Нам нужен только флакон с чернилами и несколько листов бумаги. Это должно быть просто.

Я почувствовал, что краснею.

— Но... мэм. Я не уверен, что смогу написать то, что проследил...

— Да, но ты же не собираешься это написать, мальчик. Я имею в виду, ты же не написал это там, не так ли? Нам просто нужно в точности воспроизвести твои движения. Ты провел по ним пальцем, и это то, что мы сделаем снова.

Она расстелила на столе лист пергамента, затем открыла чернильницу и поставила ее передо мной.

— Итак. Просто обмакни туда палец, Дин — совсем чуть-чуть, — понюхай свой флакон, закрой глаза и двигай пальцем, как тогда, в птичнике. Давай посмотрим, что воспроизведут твои движения.

Я стоял неподвижно, не в силах понять, что происходит. У нее действительно не было ко мне вопросов? Неужели моя неспособность не показалась ей подозрительной?

Затем она рявкнула:

— Ну же, Дин! Сейчас! Я не могу ждать всю ночь напролет! Обмакни свой чертов палец в чертовы чернила, ребенок!

Чувствуя себя одновременно сбитым с толку и смешным, я слегка обмакнул палец в чернильницу, поставил ноготь на пергамент, закрыл глаза и понюхал флакон с мятой.

Воспоминания нахлынули на меня.

Щебет птиц. Запах соломы и блики косого света.

Я почувствовал, как мои мышцы двигают рукой, кистью и пальцем.

Это было до странности похоже на бой у мельницы Суберека: мое тело реагировало по собственной воле, меняя позу, подражая воспоминаниям. Я чувствовал себя как одержимый из волшебной сказки; но вместо того, чтобы быть одержимым духом, я на долю секунды оказался во власти своего собственного прошлого.

Я закончил писать и открыл глаза. Там, на странице, была очень, очень беспорядочная цепочка букв, но, к моему собственному удивлению, они были очень похожи на строку текста на сази, которую я видел под первой парой кабинок письмо-ястребов в птичнике.

Ана перегнулась через мое плечо, вглядываясь в текст.

— Очаровательно...

— Вы можете это прочесть, мэм? — спросил я.

— Думаю, да... — сказала она. — Это довольно возмутительно небрежно, но, похоже, здесь написано: Штаб инженеров кантона Митраль.

Я уставился на страницу, потом на нее:

— На самом деле?

— На самом деле! Ты выполнил свой долг, Дин. Нам просто нужно сделать еще немного. Ну же, призови на помощь свои воспоминания о других табличках и фрагментах текста, и давай узнаем, с кем еще общались Хаза после смерти коммандера Бласа.

Я написал остальные, каждый раз на новом листе пергамента, дублируя оставшиеся три места отправленных сообщений. Они были:

Штаб инженеров кантона Бекинис

Штаб апотекалей кантона Габирга

Штаб инженеров кантона Джулдиз

Мы вместе изучили названия четырех мест, слегка озадаченные. Но затем название одного кантона внезапно показалось мне очень знакомым.

Я напряг память, и мои глаза затрепетали.

— Бекинис... — тихо произнес я. — И Джулдиз.

Ана усмехнулась.

— Да, Дин?

— Это... это кантоны, которые посещала секретарша Бласа, — сказал я. — Те, что указаны в пропуске, который я нашел в том пустом доме, со всеми этими деньгами.

— Правильно, Дин! И разве это не очаровательно? — Ее улыбка стала шире. — Это действительно заставляет задуматься.

— Но какая здесь связь, мэм? Зачем Хаза отправлять свои письма туда?

— О, у меня есть идеи. Их много. И все они потребуют дополнительной проверки.

Последовала напряженная пауза.

— Возможно, местоположение, с которого было отправлено сообщение Кайги Хаза, расскажет больше? — сказал я.

— Мм, я в этом сомневаюсь, — сказала она. — Но мы все равно должны посмотреть.

Я снова проделал тот же трюк, написав пальцем с закрытыми глазами, а затем открыл их.

— Как я и думала, — сказала Ана. Она покосилась на мой почерк, затем прочла: — Главный зал Хаза, Первое кольцо, земли сази. Другими словами, дом Хаза здесь, в Талагрее, получил сообщение от старших братьев семьи Хаза вскоре после смерти Кайги Хаза. Это означает, что сублим Файязи солгал тебе — они, вероятно, получили много писем от старшей линии с тех пор, как старый ублюдок отбросил свои сандалии. Неудивительно.

— И что же это значит?

— Разве это не очевидно? Это значит, что тайна, которую Кайги так старался