Ольвия - Валентин Лукич Чемерис

— Можно и поводить, — скалил зубы Скопасис, ибо, как всегда, был под хмельком, а потому — весел. — Покручу их по степям так, что и шмели у них в головах загудят.

Скифы очень любили Скопасиса за его простой, негордый нрав. Хоть он и происходил из царского рода (правда, по линии матери), но никогда не был чванлив, не кичился, не любил наряжаться в золото и мог с кем угодно — с пастухом, бедняком или каким-нибудь бродягой без роду и племени — пить бузат. А напившись, обнимался и горланил песни. Говорят, ему как-то не с кем было выпить, так он позвал раба и пил с ним, еще и потом обнимался с ним и горланил песни. А утром, правда, велел раба жестоко высечь за то, что тот проспал и поздно приступил к работе. Трезвым он был с рабами, как и все скифы, крут и воли им не давал.

Поэтому, когда скифы узнали, что главным отрядом будет командовать Скопасис, одобрительно загудели.

— Эй, сорвиголовы!!! — кричал перед войском Скопасис. — Про оружие вас не спрашиваю, оружие у вас есть. Ибо какой же скиф да без оружия? Это он без женщины может быть, но только не без оружия. А вот про бузат вас спрошу. Эй, скифы, есть у вас бузат?

— Есть!!! — в одну глотку весело взревело войско.

— Тогда айда бить персов! — кричал Скопасис. — Ибо что это за бузат, если и подраться не с кем.

Иданфирс улыбался, одобрительно кивал бородой, но в ближайшее окружение Скопасиса пристроил и своих лазутчиков. Так, на всякий случай…

Второй отряд, состоявший из войска владыки Иданфирса и третьего вождя Скифии Таксакиса, должен был тоже отходить на восток, но несколько южнее отряда Скопасиса. Он тоже должен был идти впереди персов, опережая их лишь на один дневной переход, тоже должен был засыпать за собой колодцы и источники и уничтожать траву.

Оба отряда должны были действовать так, чтобы, гонясь за ними, персы бросались то в одну сторону, то в другую. А если удастся разделить персидскую орду на две половины, с тем чтобы одна погналась за Скопасисом, а другая за Таксакисом, то и вовсе было бы хорошо.

Вторым отрядом должен был верховодить вождь Таксакис. Иданфирс с отборными тысячами всадников собирался двигаться севернее обоих отрядов. Прикрытый двумя крыльями скифского войска, владыка был бы недосягаем для персов, но мог в любой день прийти на помощь то одному вождю, то другому. Он осуществлял общее руководство войсками, и гонцы от его стана к обоим отрядам должны были сновать день и ночь.

Скопасис уже скрылся за горизонтом, настала очередь снаряжать Таксакиса. Третий вождь Скифии был дюжим, коренастым и необычайно сильным. На всех состязаниях борцов он неизменно выходил победителем, и о его силе и ловкости в степях ходили легенды. Каждый скиф мечтал хоть раз в жизни одолеть Таксакиса, — вот бы заговорили о таком степи! Но такой здоровяк, который бы сумел побороть третьего вождя, еще, очевидно, не родился. Те же, кто отваживался — будь что будет! — побороться с Таксакисом, рисковали собственными костями. В железных объятиях Таксакиса они трещали, словно были из сухого хвороста…

Из всего оружия Таксакис признавал лишь дубину, окованную железом. Ею он крушил вражеские головы, как скорлупу. Его тяжеленную дубину никто, кроме него самого, поднять не мог. Точнее, поднять, может, кое-кто и мог, но еще и орудовать ею — это уж было слишком.

Владыка Иданфирс — маленький и сухонький рядом с исполином-вождем — казался подростком. Таксакиса он любил и даже склонялся к мысли усыновить его и сделать наследником царской власти. Но, обладая бычьей силой и упрямством, Таксакис оставался в жизни наивным, как дитя.

«Если бы к его силе да еще смекалку и ум, — не раз, бывало, вздыхал владыка, — а так… Не выйдет из него царя. Сила силой, но нужен еще и сметливый да хитрый ум».

Но, несмотря на этот изъян, Таксакиса он любил, и когда говорил с ним, то глаза его наполнялись теплотой. Искреннее Таксакиса человека было не сыскать во всем царстве. А это тоже немало значит. К нему владыка тоже приставил своих людей, но не для тайного надзора, как то было со Скопасисом, а для помощи. Исполин Таксакис иногда бывал просто беспомощен и время от времени нуждался в мудром совете. Вот таких людей — мудрых и способных дать совет — держал при нем владыка.

— Пора, вождь… — Иданфирс мял в руках полынную былинку и тихим голосом напутствовал Таксакиса: — Отходя — заманивай врага. Но — не увлекайся драками. Знаю тебя, — с теплотой на него посмотрел, — замахнешься своей дубиной и бросишься вперед, потеряв голову. Будь хитер, как змея. Вслепую не лезь. Не время еще. Пока персы не измотаны, они сильнее тебя. Не забывай об этом ни днем, ни ночью. И сколько бы ты их ни уложил дубиной, они все равно одолеют тебя. А ты мне нужен живой, а не мертвый. Ибо какая с мертвого выгода?

— Оно-то и так, — басом соглашался Таксакис.

— Не забывай: Дарий — мудрый полководец. И мудрый, и удачливый. Говорят, у себя дома он за один год выиграл аж девятнадцать битв и пленил при этом девять царей. Глупец, как известно, на такое неспособен. Так что почитай Дария, как мудрого змея. Пока он силен, с ним опасно сходиться. Надо отступать. Только отступать. Но твое отступление — это не бегство, это хитрый ход.

— И доколе же я буду водить Дария за собой?

— А до тех пор, пока персы не попадают с ног. Вот тогда ты их легко прикончишь. И отходи не куда-нибудь, а в земли тех племен, что отказались нам помочь. Если они не захотели по доброй воле вступить в войну, мы их заставим это сделать другим путем. Заманив персов в земли чужих племен, обходи их и ударь им в спину. Если персы сильны, огрызаются — отходи. И снова води их за собой, и снова наскакивай и кусай… Терзай их, грызи и — убегай… И води их за собой столько, сколько захочешь. У нас нет городищ, как у других народов, скифы всегда в седле, а добро на колесах. Пусть побегают за ними персы!

Нюхнул размятую полынь, прищурился.

— Ничто так