Сын весталки - Ольга Александровна Шульчева-Джарман

— Именно так, — подхватил Каллист, к которому вернулся дар речи.

Диомид внимательно всматривался в его лицо, и наконец, воскликнул:

— Каллист! Ба! Подумать только! А ты все такой же кудрявый, как и был! Проездом в Вифинии? Я слышал, ты в Пергаме сейчас?

— Я направляюсь в Александрию, — уклончиво ответил Каллист. — Хочу участвовать в агоне врачей. В прошлые годы не удалось.

— Не узнал? Да это же я, Диомид! — весело хлопнул его по спине трибун свободной от указа рукой. Каллист поморщился от боли, но в памяти его с удивительной ясностью всплыла фигура соседского мальчика-драчуна. — В александрийском врачебном агоне? Ну ты даешь!

— Ах, Диомид! — с облегчением выдохнул он, потирая спину. — Точно! Сколько лет, сколько зим!

— Я пригласила Каллиста врача к моему сыну, — проговорила Леэна, присаживаясь на постель рядом с Кесарием.

— А, ну если Каллист врач свидетельствует, что это — Александр, сын Леэны, дочери Леонида… а кто его отец?

— Это не относится к делу, не правда ли, сиятельный Диомид? — оборвала его дочь Леонида.

Финарета, замотанная в покрывало, в молчании медленно обводила всех присутствующих своими огромными зелеными глазами.

— Хм, да… И еще. Для соблюдения процедуры. У Кесария шрам на правом бедре. Я хотел бы убедиться, что у Александра нет такого шрама. Так велит святейший Пигасий.

— Конечно, нет, — развел руками Каллист. — Клянусь Аполлоном врачом.

— Неужели вам хватит совести тревожить больного? — с укором произнесла диаконисса. — Александр, дитя мое…

— Мама… — вдруг прошептал Кесарий, хватаясь за ее покрывало. — Григорий не виноват… Шлама эми… Шувха ламшиха…

— Да, сладкий мой… да… успокойся, дитя мое… Видите, он бредит — оставьте его в покое. Вы слышали, он и в забытьи называет меня матерью.

— Да, здесь все в порядке. Я напишу в рапорте, что Кесария в Никомедии нет, — сурово кивнул Диомид. — Свободны! — крикнул он легионерам.

— Не хотите ли поужинать, Диомид? — предложила Леэна. — Каллист разделит вашу трапезу. Как радостно, когда друзья встречаются после долгой разлуки.

Диомид согласился слегка перекусить, и они с Каллистом удалились. За чашей хорошего вина Диомид шутил и рассказывал о своей службе в Британском легионе. Верна и Анфуса на кухне угощали легионеров.

— А теперь меня перевели сюда, в Никомедию, — продолжал Диомид. — Я недавно здесь. Еще не совсем изучил местность. Эта Леэна, дочь Леонида — очень достойная женщина. До старости не вышла замуж, воспитывает племянницу. Ты не знаешь, откуда у нее сын? Тем более она христианка, у них так не принято.

Каллист нервно пожал плечами.

— Из христианок получаются очень хорошие жены. Не то, что из наших… Тихие, послушные, молятся все время… А то, что у них странное учение такое, то в это можно не вникать. Женщины должны быть религиозными, иначе они начинают лезть в мужские дела, а это раздражает. Как ты думаешь?

— О да, — проговорил Каллист, ставя кубок на стол так неловко, что из него выплеснулось вино, оставляя багряный след на белоснежной скатерти.

— Ты не женат? А я женился. На христианке, — покровительственно глядя на Каллиста, сказал Диомид. — Ни разу не пожалел. В собрания, конечно, по воскресеньям, я ее отпускаю, ничего в этом плохого не вижу. Ну, крестит она постель и себя, когда спать ложится. Чудно, прямо скажем! Не ест ничего по средам и пятницам, а потом кусочек хлеба съедает, как будто в доме еды нет. Но в остальном — пример для жен всех моих друзей! Лишнего слова не скажет, украшений и нарядов не требует, всегда мне улыбается, всегда в хорошем настроении.

Диомид осушил свой кубок и спросил Каллиста:

— Слушай, ты же врачеванию на Косе учился, точно?

— Да, — сдержанно ответил Каллист.

— Вас там сны толковать учили? А то мне надо сон один истолковать.

Каллист хотел ответить, но решил, что разумнее будет промолчать.

— Снится мне, — продолжал трибун, поняв молчание друга детства, как согласие, — что я еще мальчишка совсем, назначен трибуном в Британский легион. То есть не Британский, а не понимаю какой, словно прямо преторианская когорта, или что-то такое, у всех воинов оружие и одежды, как у самого императора. И ко мне подходят трое старших и говорят: не роняй римского орла, поступай благородно.

— Вот как? — переспросил Каллист.

— Да. Почти каждую ночь их вижу. И повторяют, чтобы я орла не ронял и благородно поступал. Сегодня ночью опять был мне этот сон. Я даже имена этих воинов запомнил: Кирион, Кандид, Домн. Их там около сорока, не меньше. Акцент у них странный, как каппадокийский, что ли… Вот к чему такой сон снится?

— Пресвитер Гераклеон прибыть изволили, — пробурчал Верна, перебивая Диомида. — Знамо дело, отужинать останутся. Даром, что пятница. Скажет, как всегда, что суббота уже настала. После захода солнца.

— Гераклеон? Моя жена ходит к нему в собрание. Толстый такой? Важный? Жрец христианский? — спросил Диомид.

— У нас нет жрецов, — пробурчал Верна. Диомид не услышал.

— Это Леэна его к своему сыну позвала? Что, он плох совсем? — встревожился Диомид.

— При смерти, — кратко ответил Каллист, вставая.

— Так ему надо же дать… как там у них принято… особого христианского хлеба с вином дать ему… а он крещеный? А то, бывает, они дотягивают до смерти с крещением, а потом спохватываются… — со знанием дела нахмурил брови Диомид.

— Ты и в самом деле очень хорошо во всем этом разбираешься, — заметил Каллист, с трудом сдерживаясь. Диомид просиял:

— А то! Знаешь, как все это сложно… Ну, ничего, я тебе потом все это объясню — очень занятная религия, право слово… Ты когда-нибудь видел, как они крестят?

— Нет.

— Пойдем посмотрим?

— Некрещеным нельзя смотреть.

— Да ну, мне Гераклеон разрешит. Он к нам обедать каждую среду приезжает. И ты заодно посмотришь.

…Пресвитер Гераклеон в сопровождении трех диаконов и четырех чтецов уже вплыл в комнату и с подозрением осматривал распростертого перед ним на постели Кесария.

— Ты ручаешься, что он собирался креститься и прошел оглашение? — неторопливо повернулся он к Леэне.

— Да, — кратко ответила она.

Младший чтец деловито забрал из рук Финареты белоснежный льняной хитон.

— Во что он верит? Помни — ты свидетельствуешь не перед обычными людьми из плоти и крови, но перед ангелами и пресвитерами Божиими!

Леэна странно посмотрела на Гераклеона и, медленно выговаривая слова, стала читать наизусть:

— Верую, что

Един есть Бог, Отец Слова живого,

Премудрости ипостасной

и Силы и Образа вечного,

совершенный Родитель Совершенного,

Отец Сына Единородного.

Един Господь,

единый от единого,