Сын весталки - Ольга Александровна Шульчева-Джарман

— Дитя мое, это вполне естественно. Уверяю тебя, что кандидатов будет много. И прошу тебя — не надо вводить в курс дела всех наших домочадцев. Правду знает один Верна — и довольно. Для остальных Александр — мой сын.

— Госпожа Леэна… — проговорил Каллист. — Вы пожертвовали своим добрым именем…

— Пожалуйста, помолчи, Феоктист, — нахмурилась матрона. — Лучше съезди на верховую прогулку — развеешься. Ах, ты же Каллист, я все время вас путаю. Ты похож на него.

— Что? — переспросил Каллист, чувствуя себя среди всей этой беседы, как потерянный среди волн мореплаватель.

— Агап уже оседлал тебе вороного коня — проедься по окрестностям. Ты сидел безвылазно с Александром две недели. Так нельзя.

…

Леэна была права — он и в самом деле очень устал за это время. Вдыхая упоительный воздух раннего лета, Каллист мчался верхом по склонам холмов, среди виноградников и рощ. Конь был послушен и быстр. Он думал о том, как удивительно, что такого хорошего скакуна держат в доме, где обе хозяйки — женщины…

Каллист узнавал места, где провел детство. Вот дорога огибает холм, поворачивает налево — масличная роща все такая же, как и десять лет назад, а там, за ней…

— Что ты лезешь под копыта?!

Босой молодой человек шарахнулся от коня, торопливо подбирая выроненные сандалии, которые он нес, перекинув через плечо.

— Что лезешь под копыта, я спрашиваю? — повторил Каллист.

Юноша поднял рябое от прыщей лицо, и Каллист узнал его. Это был чтец Гераклеона.

— Ну что, сделали свое дело? — бросил Каллист. — Довольны?

И, пустив коня галопом, оставил босого странника в поношенном хитоне посреди дороги к масличной роще.

…

Он бросил поводья Агапу.

— Хорошо прокатились, барин? — с сильным вифинским акцентом спросил раб-геркулес. — А у нас-то что стряслось!

— Что? — вздрогнул Каллист, сразу подумав про Кесария.

— Хозяйку-то нашу как обидели…

— Да, Агап, мне Финарета рассказала, — ответил облегченно Каллист.

— Финарета всю дорогу из церкви плакать изволила, — сочувственно проговорил Агап. — Дитя еще, не привычная к такому…

— А у вас такое часто? — резко спросил Каллист.

— У нас-то? Да известное дело, — ответил Агап. — Гробы они крашеные. Полны костей и нечистоты. Скоры на осуждения. Сучки из очей чужих вынимают, бревен в своих не видят. Хуже язычников.

Он собирался произнести длинную речь, но Каллист не стал его слушать и пошел в дом, на веранду, где он оставил спящего Кесария.

Тот уже не спал. Полулежа на трех огромных разноцветных парфянских подушках, он с видимым удовольствием ел жареный сыр из рук Финареты. Леэна в простом светло-сером покрывале сидела в изголовье его постели.

— Каллист! — воскликнул Кесарий и попытался помахать рукой в приветственном жесте. Финарета живо обернулась, выронив кусок сыра.

— Пока ты катался, меня Верна побрил, — весело сказал Кесарий, когда Каллист пожал ему руку. — Видишь? Я снова на человека похож… вот только матушка мне зеркало не дает.

— Александр, поешь, потом насмотришься в зеркало, — сказала Леэна мягко.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Каллист, присаживаясь рядом с ним — по другую сторону от Финареты.

— Неплохо, — сказал Кесарий, улыбаясь. На его запавших щеках было несколько свежих порезов — Верне нечасто приходилось брить господ. — Что ж ты меня не подождал — вместе бы проехались… ну, завтра тогда…

— Александр… — испуганно проговорила Финарета.

— Александр, дитя мое — ешь, еда остынет, — перебила ее Леэна. — Завтра, если не будет дождя, прокатитесь вместе с Каллистом. Конечно, — уверенно добавила она, касаясь его остриженной головы.

Кесарий послушно проглотил очередной ломтик сыра и попросил воды. Леэна напоила его из большой глиняной чашки.

— Все, я больше не хочу, — заявил больной. — Я хочу встать.

С этими словами он зашевелился и сполз с подушек на бок.

— Подожди, подожди, — забеспокоился Каллист. — Куда это ты собрался?

— Я хочу встать! — упрямо и слегка раздраженно повторил Кесарий.

— На тебе одежды ведь нет никакой, — нашелся Каллист. — Как это ты встанешь при Леэне и Финарете?

— Дай мне хитон, я оденусь, — заявил Кесарий, вцепившись в деревянную перекладину кровати.

— Дитя мое, — по-прежнему нежно, но твердо проговорила Леэна. — Мы и вправду забыли сшить тебе пару хитонов, прости… как-то все не до того было… я сниму мерку, к завтрашнему дню мы с Финаретой сошьем.

— Вот-вот, — поддержал Каллист. — А пока давай-ка я тебя осмотрю. Говоришь, чувствуешь себя лучше?

— Совсем хорошо. Говорю же, встать мне надо. Пора уже.

Леэна поднялась со своего места, отстранила Финарету и наклонилась к Кесарию:

— Давай присядем, дитя мое. Каллист тебя осмотрит.

Она положила его бессильные руки себе на плечи.

— Ну-ка, обхватывай меня за шею… смелее… сели!

Каллист приложил ухо к спине товарища.

— Ну, что там? — спросил Кесарий. — Что ты слышишь?

— Не болтай, — строго сказал Каллист. — Дыши.

Кесарий сделал несколько глубоких вдохов и положил голову на плечо Леэне.

— У тебя головокружение, сынок? — обеспокоенно спросила она.

— Нет, нет, — ответил он, снова глубоко вдыхая. — Что ты там слышишь, Каллист?

— Знаешь, стало лучше, чем было. Дыхание восстанавливается.

— Можно мне послушать? — робко спросила Финарета.

— Финарета, Кеса… Александру трудно так долго сидеть, — с укором сказала Леэна.

— Нет-нет, пусть Финарета учится, — поспешно сказал Кесарий.

— Вот здесь, — кивнул Каллист, указывая на место между позвоночником и правой лопаткой, остро торчащей над покрытыми кожей ребрами.

Финарета подняла рыжую прядь и деловито приложила ухо к спине Кесария.

— Слышишь тихий звук, словно кто-то губку сжимает?

— Да, — проговорила Финарета. — Это ронхои[238].

Кесарий одобрительно что-то пробормотал.

— До этого здесь ничего не было слышно. Как будто легкое не дышало. Нарушение движения флегмы.

— Застой онков! — слабо возразил Кесарий, совсем повиснув на Леэне.

— Поговори мне тут еще… Видишь, Финарета, если постукивать фалангой пальца — вот так — то слышно, что болезненная жидкость еще заполняет легкие — знаешь, как по бочкам стучат, чтобы узнать, полная или нет?

— Можно мне тоже? — восторженно попросила юная майя.

— Нет, — строго сказала Леэна. — Александр устал.

— Отчего же, пусть учится, — с трудом переводя дыхание, проговорил Кесарий.

— Выстукиванию будешь учиться на Агапе и Верне, — сказала Леэна, поставив точку в споре.

Леэна и Каллист осторожно уложили больного на постель.

— Сердце… — Каллист положил свою ладонь на левую половину груди друга. — Толчок сильный — почти во всю ладонь. Это потому что ты исхудал. И дополнительный звук при сердцебиении, кроме двух тонов, появился — часто у выздоравливающих от тяжелых лихорадок он сохраняется, это ничего. Ты выздоравливаешь, друг. Все будет хорошо.

— Выздоравливаю? — тихо спросил Кесарий. — Да?

— Конечно.

Финарета внимательно послушала, как бьется сердце Кесария, и спросила:

— Может быть, у Кес… Александра и раньше был такой