Тиран Рима - Саймон Скэрроу

Катон промолчал. Родившийся и выросший во дворце при Тиберии, он отлично знал все эти бесконечные «канцелярии» и «службы» вокруг императорской семьи, где на каждого раба приходился чиновник, а на каждого чиновника – свой надзиратель. Он сломал печать, раскрыл табличку и пробежал глазами аккуратно выведенные строки.

- «Ваше присутствие требуется во дворце для участия в ужине в первый час ночи, - прочитал он вслух. - Тогу надевать не требуется. Просим подтвердить участие через носителя данного приглашения. Паллодор, по приказу Цезаря». - Он постучал пальцем по оттиску печати внизу. - Похоже, у меня очередной приказ к исполнению.

- Ну, хоть приказ с едой, - хмыкнул Макрон, глаза блеснули. - Гляди, может, прихватишь для нас чего-нибудь вкусненького с императорского стола, а?

- По опыту скажу – напрасная надежда, - ответил Катон. - Горячие блюда достаются только самому императору и его приближённым. Всё остальное – остывшая похлёбка, не лучше гарнизонного пайка.

- Всё же получше армейской каши, - не унимался Макрон.

- Армейской каши? - вмешалась Петронелла и легонько хлопнула мужа по животу. - Когда ты её в последний раз ел, дорогой? С тех пор, как мы вернулись из Британии, я слежу, чтобы ты питался как человек, а не как легионер. - Она усмехнулась. - Судя по животу, ты явно не голодал.

Макрон нахмурился, но не удержался от усмешки.

- Благодарю, жена. Как всегда, приятно услышать похвалу.

Катон повернулся к рабу.

- Скажи-ка, случалось ли тебе когда-нибудь вручать приглашение на ужин с Цезарем, которое кто-то осмелился бы отклонить?

Раб удивлённо приподнял брови, кажется, впервые в жизни услышав такой вопрос.

- Нет, господин. Никогда.

- Понятно, - сказал Катон. - Тогда, пожалуй, благоразумнее будет согласиться, а?

- Несомненно, господин, - с жаром кивнул раб.

Катон тяжело выдохнул. При дворе Нерона все, от сенатора до последнего раба, были обязаны преклоняться перед волей императора. Разница была лишь в степени унижения, но суть оставалась той же – подчинение.

- Хорошо. Передай Паллодору, что для меня – великая честь быть приглашённым, и что я навсегда сохраню в сердце воспоминание о том, что удостоился разделить императорское гостеприимство. Как тебе, достаточно пышно?

- Превосходно, господин.

- Вот и чудно. Ступай.

Когда раб и управитель удалились по садовой дорожке, Макрон шумно выпустил воздух сквозь надутые щёки.

- Ну ты и разошёлся, братец. Прямо сладким сиропом поливал.

- Такова жизнь при дворе, - пожал плечами Катон. - Наш император питается исключительно лестью. Пожалуй, стоит немного попрактиковаться, прежде чем идти на ужин.

- Только не на мне, - буркнул Макрон, почесав подбородок. - От твоих упражнений в красноречии я просто сдохну со смеху. Попробуй лучше на Петронелле. Она же постоянно жалуется, что я её редко хвалю. Я стараюсь, но, видимо, ни один мужчина ещё не постиг, что именно хочет услышать его жена.

Петронелла посмотрела на него холодно.

- Когда изо дня в день слышишь «у тебя отличная задница» или «грудь – как у Венеры», - это быстро приедается. Может, тебе стоит поучиться у Катона, пока он репетирует.

- Что, вот так? - ухмыльнулся Макрон и произнёс с наигранной торжественностью. - «О, моя возлюбленная царица, чья красота заставляет саму Венеру стыдливо укрыться, чьи глаза сверкают, как лунные блики на ночном море, чей голос сладок, как тысяча певчих птиц, встречающих рассветное солнце…» Так, да?

Катон и Петронелла переглянулись – оба с выражением лёгкого изумления. Петронелла наконец кивнула.

- Вот именно, - сказала она с восхищённой улыбкой. - Впечатляет.

- А, забудь, - отмахнулся Макрон. - Ты же знаешь, что я к тебе чувствую. Не нужен мне этот любовный бред. Ты у меня одна. Навсегда. Вот и всё, что тебе нужно знать.

Петронелла вздохнула, слегка улыбнувшись.

- Жаль… А ведь на секунду ты почти звучал как поэт.

Катон усмехнулся.

- Начинаю думать, может, тебе самому стоит пойти вместо меня, брат. Какой великий поэт пропал, когда ты выбрал службу в легионах! С таким серебряным языком ты бы далеко пошёл при дворе Нерона.

Макрон резко повернулся к нему и пригрозил пальцем.

- Назови меня поэтом ещё раз – и я так въеду тебе, что очнёшься где-то в середине следующего месяца. И вообще, можешь меня хоть живьём сожрать, но к Нерону я не пойду. С меня его шутовства хватило с прошлого раза. К Плутону эти императорские приемы! Иди сам. Я лучше снова встану лицом к лицу против Боудикки и всей её армии, чем проведу вечер среди чопорных сенаторов, скользких вольноотпущенников и жеманных стихоплётов, во главе с жирным бабником, который возомнил себя богом.

- Почти слово в слово выражаешь мои собственные мысли, - спокойно ответил Катон. - Но, как ты слышал от раба, императору не отказывают.

- Ну тогда, - вздохнул Макрон, - тебе пора собрать всё своё дерьмо в кучу и начать тактическое наступление на ужин.

***

Паллодор, заведующий дворцовыми пирами, оказался нервным человечком с коротко остриженными седыми волосами и близоруким прищуром. Он ожидал гостей у вершины лестницы, ведущей вниз – в утопленный в землю обеденный зал, открытый под ночное небо. Солнце уже село, звёзды мерцали мелкими иголочками, а над храмом Юпитера висел полумесяц, заливая город бледным сиянием и подсвечивая тонкие облака, медленно плывущие над Римом.

Паллодор сделал отметку напротив имени Катона в списке, и тут один из преторианцев, охранявших вход, шагнул вперёд.

- Раскиньте руки в стороны, господин.

Катон послушно подчинился. Преторианец ловко прощупал складки его туники, отступил и кивнул Паллодору.

- Можете пройти, господин. Большинство гостей уже прибыло. Цезарь присоединится чуть позже. Пока можете освежиться – напитки подают до начала трапезы.

- Сколько вообще приглашено гостей? - спросил Катон.

- Вечер приватный, господин. Не больше двадцати человек. Вы – единственный, кто не входит в ближний круг друзей императора, - ответил Паллодор, разглядывая Катона при свете масляных ламп, висящих над лестницей. - Это великая честь, быть так выделенным. Должно быть, вы прославились в своём деле. Может, поэт? Или актёр? - Он прищурился. - Или, возможно, гладиатор – судя по шрамам и выправке?

- Солдат, - коротко сказал Катон.

- Ах… - в голосе вольноотпущенника прозвучала лёгкая нотка разочарования. Он слегка склонил голову. - Что ж, проходите, господин.

Вдоль лестницы, спускавшейся вниз, в стенах были укреплены бронзовые кронштейны с масляными лампами. Внизу открывался вид на небольшую