Тиран Рима - Саймон Скэрроу

class="p">- Возможно, я ошибаюсь, - сказал Сенека, - но посмотрим. А теперь слушай внимательно, префект. Нерон – как ветер: направление меняет в одно мгновение. Сегодня он рад, что восстание в Британии подавлено. Его уверили, будто провинция теперь спокойна и таковой останется. Но когда первые вести о мятеже дошли до Рима – всё было иначе. Он был в ужасе от новостей о Камулодунуме, Лондиниуме и Веруламиуме, от резни Девятого легиона24 и от трусости командира Второго.

Сенека поднял руку и свёл большой и указательный пальцы, оставив между ними крошечное пространство.

- Нерон вот настолько был близок к тому, чтобы отдать приказ – вывести гарнизон и бросить провинцию. Можешь представить, как это выглядело бы в глазах наших врагов – и за пределами Империи, и внутри неё? Сколько провинций тут же решили бы стряхнуть римское ярмо? Готов спорить, Иудея вспыхнула бы первой. За ней – остальные. И вот уже Рим стоит перед войной на всех фронтах, больше, чем способен выдержать. Мы бы рисковали не просто потерей Британии, а крахом римской власти вообще, и внутри Империи, и за её пределами.

Он покачал головой.

- По правде говоря, вторжение в Британию было ошибкой. Затея ради того, чтобы придать Клавдию хоть каплю веса, когда он стал императором. С тех пор этот остров является занозой в римском боку. Большинство из тех, кто вложился в новую провинцию, уже потеряли целое состояние. Но как говорится – поздно жалеть. Теперь у нас нет выбора, кроме как выжать из этого проклятого острова хоть какую-то пользу.

Он сделал паузу, давая словам осесть, потом ткнул Катона пальцем в грудь и заговорил с ледяной решимостью.

- Император спросит тебя о Британии. Спросит о восстании. Ты расскажешь, что знаешь. Но взвешивай каждое слово. Так, чтобы у него не появилось ни малейшего повода подумать, будто мятеж может повториться. Ни слова, что могло бы склонить этого юного дурака к мысли, что стоит признать поражение и уйти из провинции. Ни единого намёка на то, будто можно выдать бегство за мудрую политику. Понял меня?

Катон был ошеломлён, он не ожидал услышать от сенатора столь откровенные слова об императоре. Но шок быстро прошёл: он понял, насколько щепетильны эти указания. Малейшая оговорка, одно неудачное выражение – и последствия для Рима могут быть катастрофическими. Хотя, с другой стороны, даже если он по неосторожности скажет что-то, что толкнёт Нерона к мысли об отступлении, Сенека и Бурр, возможно, сумеют переубедить его уже на следующий день. Всё же Катон ясно осознавал: стоит ему сказать лишнее, и он окажется между молотом императорского гнева и наковальней подозрений его ближайших советников.

Приглушённый окрик сверху – «Преторианцы, смирно!» – заставил разговоры мгновенно стихнуть. Катон и остальные повернулись к лестнице. По ступеням спускались четверо германских телохранителей Нерона, широкоплечие, при доспехах, и заняли свои места вокруг императорского ложа. За ними последовали двое офицеров – один из них был Бурр. Второй, высокий, статный, с благородными чертами лица и густыми светлыми кудрями, двигался рядом. Следом появился Паллодор, прошёл к центру подиума и хлопнул в ладони.

- Внимание! Тишина для его императорского величества – Нерона Клавдия Августа Германика Цезаря, и его супруги, Поппеи Сабины! - торжественно провозгласил он.

Все присутствующие почтительно опустили головы. Катон последовал их примеру, услышав мягкий топот ног по ступеням. Приподняв взгляд, он увидел, как Нерон подал руку своей спутнице, помогая ей сойти с последней ступени, и повёл её к ложу.

Император был одет в пурпурную плиссированную тунику, отороченную серебряным кружевом. Волосы уложены безупречно – как и утром. Но всё внимание в зале приковала женщина, чью руку он держал в своей.

Даже при тусклом свете ламп было ясно, что Поппея – редкая красавица. Волосы – густые, цвета тёплого золота, уложены в идеальные волны, спадающие на длинную шею. Черты лица – правильные, словно высеченные искусной рукой: глаза, нос, губы, скулы – всё гармонировало, будто в ней сошлись линии мраморной статуи и живого огня. Особенно притягивали взгляд глаза – подведённые тёмным, они блестели, намекая на живость и дерзость, не совсем вязавшиеся с её сдержанными, скромными улыбками, которыми она одаривала Нерона, проходя мимо гостей.

- Прошу занимать места! - провозгласил Паллодор.

Гости расселись строго по римской иерархии. Сенека и другие сенаторы разместились по бокам от императора; за ними – Бурр и всадники, люди среднего ранга. Ни одного вольноотпущенника при дворе – даже самых влиятельных – здесь не было: такое нарушение приличий не позволил бы себе даже Нерон.

Катон замешкался, прежде чем направиться к одному из лож, расположенных как можно дальше от Нерона. Он успел сделать всего несколько шагов, когда раздался голос императора.

- Префект Катон! Куда это ты собрался?

Катон мгновенно остановился, обернулся и увидел лёгкую тень недовольства на лице Нерона. Осторожно ответил:

- Цезарь?

- Этот ужин устроен ради тебя, мой дорогой друг! - Нерон расплылся в улыбке. - Ты мой почётный гость! Мы все сгораем от любопытства услышать о твоих подвигах среди бритских варваров. Иди же, садись рядом со мной.

Он указал на ложе слева от себя, и тучный сенатор, едва успевший устроиться, поспешно подвинулся, освобождая место. Катон сглотнул, подошёл и улёгся, как велено, опершись на подушку так, чтобы сидеть лицом к императору.

Позади них из-за занавешенных дверей вышли рабы с подносами – первые блюда вечера: изысканные закуски, поданные на золотых тарелках. Другие слуги несли серебряные кувшины с вином, ставя их на низкие столики перед ложами.

Гости зашевелились, зазвенели чаши, пошли первые осторожные фразы. Поппея склонилась к Нерону и прошептала ему что-то на ухо. Тот посмотрел на Катона и хихикнул, потом жестом указал на него:

- Моя очаровательная Поппея считает, что шрам на твоем лице похож на молнию.

Катон машинально хотел коснуться рукой к щеке, к тому самому рубцу, что тянулся от брови до подбородка, но сдержался. Перед глазами на миг всплыло лицо друида – безумные глаза, блеск кинжала и мгновение боли, когда лезвие полоснуло по лицу.

- Ей интересно, как ты его получил.

- Боевое ранение, Цезарь.

- Да, и…? - Нерон подался вперёд с детским любопытством.

- Один друид напал, прежде чем я успел поднять щит, - ответил Катон спокойно. - К счастью, успел отшатнуться. Отделался царапиной.

Поппея снова что-то шепнула, глядя на Катона из-под ресниц, глаза её сверкнули, как у кошки, играющей с добычей.

- Она хочет знать, -