Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Пахаюка, Вступивший в Связь с Теткой, нагнулся, чтобы заглянуть внутрь. Он заслонил собой не только весь вход, но даже края типи.

— Я тут ни при чем. — Его глубокий гортанный голос походил на рокот, доносящийся из-под ходящей ходуном земли. — Поблагодари Странника, когда увидишь, Ара, племянник мой. Поход был долгим. Может быть, ты захочешь сделать ему какой-нибудь подарок за труды.

— Конечно, — ответил Рассвет. — Я так и поступлю завтра, когда буду с ним расплачиваться. Мы боялись, что он не найдет то, что нам нужно.

— Эта вполне подойдет. Она сильная. Хорошая работница получится, — сказал Пахаюка.

Неразборчивые слова летали туда-сюда над головой Синтии, пока она стояла покачиваясь на утоптанной земле, там, куда ее поставил Рассвет. От спертого воздуха в типи и дикой мешанины запахов у нее закружилась голова. Уже почти теряя сознание, она старалась представить, на что будет похожа ее жизнь рабыни. Потом усталость взяла свое, и она без сил повалилась на землю.

Ей казалось, что она смотрела на себя из-под крыши типи, пока чьи-то руки подхватывали и укладывали ее. Что-то тяжелое закрыло тусклый свет и заглушило шум у костра. Она уснула слишком быстро, чтобы почувствовать шестиногих тварей, с которыми делила свое ложе.

Проснулась она поздним утром от криков и визга играющих детей.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЛЕТО

Наставь юношу при начале пути его:

Он не уклонится от него, когда и состарится.

Притчи 22:6

Глава 6

Синтия лежала под тяжелой колючей накидкой, вслушиваясь в звуки, доносившиеся снаружи. На какой-то миг ей почудилось, будто она укрыта старым синим одеялом и ей позволили спать дольше, чем обычно. Ее кузины уже проснулись и играли на улице. Она слышала собачий лай и топот проходящих мимо лошадей. Мужчины и женщины смеялись, занятые обычными утренними делами. Перекрывая повседневный утренний шум, снова раздался крик играющих детей. Настораживали только две вещи: она не слышала квохтанья кур и не понимала ни единого слова из тех, что приглушенно доносились из-за кожаной стены, возле которой она лежала.

Что ждало ее там, на утреннем свету, в лагере дикарей? Она сжалась под накидкой, боясь пошевелиться или хотя бы выглянуть. Она понимала, что прятаться так весь день не получится, но все-таки решила попробовать. Солнце уже начало припекать сквозь стену типи. Синтия чувствовала, что часть ее ложа нагревается, а с нее самой начинает струиться пот. Может быть, о ней все забудут и она сможет ускользнуть… Но она слышала, что в жилище кто-то двигался, а значит, скоро ей придется подниматься. Она ощутила ту же потребность, которую ощущала каждое утро, что бы ни происходило. Сейчас сама ее жизнь оказалась в опасности, но все мысли Синтии были о том, как справить нужду. Интересно, где это делают индейцы?

Кто бы там ни был, придется встретиться с ним лицом к лицу и как-то объяснить, что ей нужно. Что они с ней сделают? Что им от нее надо? Ее пугало, что, высунувшись из укрытия, она может встретиться с холодным взглядом Жесточайшего. Раньше она слышала, что индейцы жарят детей и пытают пленных или обращают их в рабов. Неужели ей придется от рассвета до заката таскать тяжести, рубить дрова и выполнять черную работу? Она молилась, чтобы близкие поскорее спасли ее.

Неподалеку были слышны тихие голоса. Раздался глухой стук, затем звук раздуваемого пламени. Синтия напряглась в душной темноте, пытаясь разгадать по тихим неясным звукам, долетавшим до нее, что происходит снаружи: кто эти люди, чем они занимаются и что собираются с ней сделать.

Вдруг она почувствовала, как что-то теплое и живое осторожно пробралось к ней под одеяло и потерлось о ее бок. Она закричала, сбросила одеяло и, отпрянув на другую сторону постели, прижалась спиной к упругой стене, точно кошка, загнанная в угол стаей собак. На тряпье, которым было накрыто сделанное из палок и сыромятной кожи подобие кровати, виднелась небольшая смуглая рука. Она принадлежала девчушке с озорным личиком, блестящими и круглыми, словно пуговицы, глазами. Сквозь приоткрытые губы были видны ровные белые зубы, сверкавшие из-за нависавших на лицо волнистых черных волос.

— Хи, таи! Здравствуй, друг! — сказала она. — Аса Наника, Имя Звезды.

Озорной чертенок указал на свою маленькую голую грудь, рассмеялся и, вытянув руку, коснулся желтых волос Синтии. Та взвизгнула и отмахнулась, продолжая прижиматься к горячей стенке типи, натянутой, будто барабан. Она услышала шум, напоминавший тот, что устраивают готовящиеся ко сну курицы, — кудахтанье, шорох расправляемых перьев и спор из-за насеста. Типи наполнилось людьми. Все они были похожи друг на друга, и пахло от них одинаково. От запаха дыма и пота, кожи и медвежьего жира стало нечем дышать. Снаружи доносился топот ног — это женщины и дети сбегались, чтобы присоединиться к толпе, уже собравшейся у входа. Публика пришла, чтобы увидеть представление, а главная звезда была не одета. Синтия схватила подушку из оленьей кожи и выставила ее перед собой. В этой толпе были и мальчики. Их легко было отличить, ведь на них тоже ничего не было.

— Прочь! Оставьте меня! — кричала она им.

Но они только смеялись, а женщины хихикали, прикрывая рты ладошками. Толпа качнулась вперед под напором тей, кто сгрудился сзади. Воздух стал густым, словно выкипевшая ячменная похлебка. Дети, пролезшие под ногами у взрослых, расселись в первом ряду, глядя на Синтию снизу большими черными глазами. Один из них придвинулся чуть поближе, чтобы дотронуться до нее, и Синтия стала оглядываться по сторонам, ища, чем можно ударить или что можно швырнуть в обидчиков.

Тут женщина, сидевшая в типи, произнесла что-то тихим голосом, и толпа, подавшись назад, начала рассеиваться. Последний сорванец с волосами, торчащими во все стороны, точно у дикобраза, заглянул в хижину, сверкая ровными белыми зубами. Разбирающая Дом прогнала его взмахом бизоньего ребра, которое использовала вместо мешалки. Движение выглядело таким знакомым, что Синтии показалось, будто это ее собственная мать замахнулась большим деревянным черпаком на малыша Джона. На мгновение возникло и тут же пропало ощущение, что она снова дома.

В типи воцарилась тишина, и стало легче дышать. Внутри остались только Разбирающая Дом, мать ее мужа — Похаве, Знахарка и девочка Имя Звезды. Они стояли и смотрели на свою гостью, которая нащупала у кровати тяжелую палку и теперь угрожающе размахивала ею. Волосы Синтии спутались в колтуны и торчали во все стороны, а их концы светились в лучах солнца, просачивавшихся