Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Ее мать, брат и сестра тоже, скорее всего, погибли. Если мать попала к кому-нибудь в плен, она страдает, как Рэчел. От этой мысли девочка едва не вскрикнула. Нет! Только не это! Она так прикусила губу, что выступила капелька крови. Синтия крепко зажмурила глаза и сосредоточилась на том, чтобы прогнать от себя жуткую картину. Справиться с этим ей удалось лишь спустя несколько часов, когда все слезы были выплаканы.

Истошный вопль раздался совсем близко от Сантии, и воздух наполнился такой вонью, словно кто-то выплеснул целое корыто свежего коровьего навоза. Девочка вскочила. Ее сердце бешено колотилось. По другую сторону костра, тряся правой рукой и вереща от боли и страха, скакал Глубокая Вода. Со стороны казалось, что он отплясывает Танец Скальпа. Но, присмотревшись, Синтия заметила скунса — зверек раскачивался во все стороны, упрямо цепляясь острыми зубками за мясистое основание большого пальца мальчишки. Кровь хлестала во все стороны. Бизонья Моча ухватил скунса за хвост и, резким движением оторвав зверька, с размаху швырнул о ствол ближайшего дерева, раздробив ему череп.

До рассвета оставался еще час, но, пока Глубокая Вода занимался своей израненной рукой, Большой Лук снова развел костер. Бизонья Моча осторожно вырезал анальные железы скунса, обращаясь с ними так осторожно, словно они были сплетены из паутины. Он отрубил зверю лапы и голову, выпотрошил его и подержал над огнем, чтобы опалить шерсть. Потом срезал длинную зеленую ветку, заострил ее концы и нанизал на нее тушку. Воткнув ветку в землю, он наклонил ее над огнем. Пока мясо жарилось, мужчины готовились снова отправиться в дорогу.

Ладонь и предплечье Бизоньей Мочи позеленели от выделений скунса, но никто, похоже, не обращал внимания на запах, исходивший от него и от Глубокой Воды. Этот запах был так силен, что обжигал ноздри Синтии, и она старалась держаться от обоих как можно дальше. У нее теперь была такая возможность, потому что позорный поводок больше не стеснял движений. Она носила его так долго, что, когда Странник наконец его снял, на обожженной солнцем шее осталась белая полоска.

Желудок Синтии взбунтовался, когда она поняла, что будет на завтрак. Она с трудом поборола тошноту, увидев, как Странник протягивает ей небольшой кусок мяса. Что это — очередная жестокая шутка? Но, заметив, что остальные уплетают свои порции за обе щеки, она все-таки решилась попробовать мясо, понимая, что больше еды не будет до наступления ночи.

На вкус оно оказалось похоже на жареного молочного поросенка, и Синтия пожалела, что ей не достался кусок побольше.

Когда восходящее солнце слегка окрасило холмистую равнину в пастельные тона, отряд выехал из-под защиты деревьев навстречу вездесущему сухому ветру. Колышущееся море невысоких изогнутых колосков бизоньей травы раскинулось перед ними на тысячу квадратных миль. Бизонья трава была лучшим подножным кормом, и перед таким соблазном кони устоять не могли. Хитрые животные постепенно перешли на шаг и начали выхватывать пучки травы прямо на ходу. В конце концов Мрак притворился, что захромал, и отряд остановился, после чего лошади с рвением принялись щипать траву. Для людей этот бунт не стал неожиданностью, и они позволили лошадям пастись, пока те не наелись вдоволь. И хотя люди и лошади по-разному понимали слово «вдоволь», в этой борьбе характеров лошадям пришлось уступить.

Синтия с трудом сдержала улыбку, увидев, как Мрак стал хромать. Она не могла не признать, что это был чудесный конь, и ей захотелось самой дать ему немного травы, которую он так любил.

С течением дня холмы на равнине исчезли. Опунции здесь разрослись в смертоносные чащи высотой в человеческий рост, из травы торчали тонкие пальцы агав. Нахальный кролик — мелькнули только его лапы да уши — выпрыгнул из-под самых копыт лошадей и ошалело унесся, высоко подкидывая задние лапы.

На юге отдельные черные точки бизонов расплылись и слились в огромный, закрывший горизонт меховой ковер, шевелящийся и мерцающий в раскаленном воздухе. Длинноногие лошадки под высоким синим небом начали пригарцовывать на ходу. Даже неуклюжая старая вьючная лошадь Синтии ухитрилась судорожно подпрыгнуть, отчего сама, казалось, смутилась. Не в силах больше сдерживаться, Странник развернул своего вороного коня и заквохтал, словно индюк. Потом он что-то начал выкрикивать, и в этом слышались подзуживание и вызов. Бизонья Моча крикнул что-то Голубой Воде, и они понеслись вперед. Мальчишка с грозным видом начал собирать запасных лошадей, чтобы догнать воинов. Он настёгивал во все стороны хлыстом, а самых неторопливых лошадей бил луком.

— Об-бе-ма-э-ва! — рявкнул он на Синтию, хоть ей и не требовалось напоминать, что лучше убраться с дороги.

С самой его утренней стычки со скунсом она старалась держаться с наветренной стороны и как можно дальше. Во всяком случае, у него не было возможности подкрасться к ней и как-нибудь обидеть, пока Странник не видит.

Странник вырвался далеко вперед. Перекинув ногу через спину вороного, он сел задом наперед, лицом к остальным, и принялся строить рожи и поддразнивать отстающих. Когда Синтия и Глубокая Вода догнали остальных, те развлекались, придумывая новые и совершенно невозможные способы езды. Орел стоял на одной ноге на голой спине своего коня и скакал по кривой между мескитовыми деревьями. Ухая, словно обезьяна, Испанец висел вверх ногами под животом своей скачущей во весь опор лошади. Остальные соревновались, кто поднимет самый тяжелый булыжник на полном скаку.

Синтия растерянно наблюдала за ними. Где те убийцы и насильники, которыми они были неделю назад? Когда их мальчишеские игры превратились в смерть и пытки? Их странное поведение все больше озадачивало и беспокоило ее. Ей никогда не забыть, что они сделали с ее отцом, бабушкой и кузинами. Как бы безобидно они ни выглядели, в каждом из них таился Жесточайший. Игры их были такими же сумасшедшими и бессмысленными, как и их война.

Спиртного она не видела, но все они казались в стельку пьяными. Впрочем, так оно и было — их пьянила близость дома.

Рокот разносился по равнинам на многие мили. Недаром реку Колорадо команчи называли Говорящей Водой: быстрые, скачущие по каменистому дну стремнины заглушали голоса. Отряд проехал миль десять вдоль отвесного северного берега, нависавшего над узкой плодородной поймой. Ближе к вечеру они остановились у огромной кучи камней.

Бизонья Моча вновь взял на себя командование и отправил ворчащего Испанца на запад вдоль реки. Остальные спешились и принялись копаться в своих вьюках. С нарастающим ужасом Синтия смотрела, как они достают свое военное снаряжение. Неужели в этой ревущей пустоши есть поселение? Насколько она знала, форт ее деда служил укрытием