Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

был подвязан пучок конского волоса. Пока Надуа натягивала леггины, мальчик держал равновесие, положив ладонь на ее голову. Потом он натянул охотничью рубашку, ворот которой был украшен рядами поблескивавших белых оленьих зубов. Мать заставила его надеть парадные, расшитые бисером мокасины.

— Они тесные! — заупрямился мальчик.

— Ты просто их редко надеваешь. Они разносятся.

«Как раз к тому времени, когда ты из них вырастешь», — подумала она.

Мальчик морщился, пока мать расчесывала ему волосы и переплетала косы, потом он поправил маленький колчан из беличьей шкурки, висевший за спиной, и взял в руки игрушечный лук.

— Пойду покажу новый наряд Хромой Лошади и Волчьей Тропе, — сказал он, немного покрасовавшись перед матерью.

— Только не изваляйся в грязи, сероглазый! А если увидишь Найденыша, скажи, чтобы поспешил переодеться. Потом возвращайся — поедем навстречу отцу!

Ничего не ответив, Куана выбежал на освещенную ярким солнцем улицу.

Надуа раздумывала, что ей надеть. Она вынимала из чехлов одно платье за другим, пока ими не оказалась завалена вся кровать. Наконец она взяла в руки одно из них — сшитое по последней моде: с блузой и юбкой, скрепленными на талии швом, который был укрыт бахромой и расшитыми бисером накладками. Надуа совсем недавно закончила работу, и Странник этого платья еще не видел. Но она положила его на место — лучше надеть какое-нибудь знакомое платье, которое ему точно нравится.

Она выбрала наряд из более старых. Пончо было кремовожелтого цвета с воротом, расшитым красновато-коричневым узором и украшенным густой бахромой. Спереди и сзади свисали накладки в форме языков. Передняя была расшита бисером, а на задней были нанесены темно-синей краской горизонтальные полосы — по одной на каждый знак отличия Странника. Вдоль бахромы на длинных кожаных ремешках висели гроздья синих и белых бусин. Красные и белые бусины, вместе с обычными гроздьями маленьких колокольчиков, были разбросаны вдоль длинной бахромы по краю рукавов.

Она надела обтягивающие нарядные леггины и зашнуровала их крест-накрест, подвязав у колена. Отряхнув пыль с пяток, она сунула ноги в высокие мягкие мокасины. Они были бледно-желтого цвета с зелеными полосками спереди и шнуровались через отверстия по бокам. Голенища мокасин заканчивались широкими отворотами, украшенными длинной бахромой. Глядя на себя в зеркало, она стала раскрашивать лицо. Окунув пальцы сначала в медвежий жир, а потом в желтую краску, она провела полосу от носа к уху. Добавив под ней еще одну, Надуа повторила рисунок на другой стороне лица. Потом вытерла палец и нанесла на подбородок три красные линии, расходившиеся веером ото рта. Когда вернется Куана, она раскрасит лицо и ему. Но делать это заранее было бесполезно — все равно размажет.

Она надела на шею ленту из меха выдры с густым хвостом, свисавшим на спине, и полированной круглой раковиной спереди. Раковина была точь-в-точь как та, которую Орел использовал в качестве ставки в игре во время похода за медом четырнадцать лет тому назад. Она украсила сильные тонкие запястья несколькими мексиканскими серебряными браслетами и расчесала волосы. Едва она закончила вплетать в косы ленты из выдрового меха, как проснулся и захныкал Пекан. Она разжевала немного пеммикана и накормила им ребенка.

После этого Надуа вышла наружу, чтобы украсить лошадей. Наконец, когда все было готово, они поехали вместе навстречу воинам. Остальные жители деревни двинулись за ними, не переставая бить в барабаны, кричать и петь песни.

Странник наблюдал за их приближением. На крупе Мрака трепетал край подшитой красной тканью шкуры кугуара. Надуа сидела, выпрямившись в полный рост, и тонкое замшевое платье обтягивало ее крепкое подвижное тело. В колыбельке, подвешенной у седла, ехал малыш Пекан. Куана, нахмурив раскрашенное лицо, сидел на своем пузатеньком низкорослом коньке с провисшей спиной, словно миниатюрный воин. Он подрос за те пару месяцев, пока Странник его не видел. Да и Найденыш тоже. Странник понял, что скоро надо будет готовить его к поискам видения.

Взглянув на Надуа, он вдруг захотел на время стать самым молодым и неприметным погонщиком в отряде, чтобы незаметно для всех улизнуть вместе со своей возлюбленной. Он хотел отвести ее в какое-нибудь укромное местечко и заниматься с ней любовью всю ночь. Но он не был погонщиком. Он был военным вождем, вернувшимся с добычей и лошадьми. И с вестью о том, что он бросил любимого брата своей златовласой жены. Ему придется самому рассказать ей о произошедшим, но оказаться с ней наедине получится нескоро.

Его ждали на празднествах и танцах в честь удачного набега. В течение нескольких дней будут приходить гости, чтобы поздравить его и получить в ответ подарки. Он раздаст большую часть своей добычи, показав тем самым презрение к материальному благополучию и одновременно продемонстрировав уверенность в том, что он сможет добыть еще.

И ему тоже будут нести подарки. Семейства станут просить его дать имена детям. Воины будут искать совета. Мальчишки захотят обсудить правила поведения в поездке за видением. Или станут просить его нарисовать священные знаки на щитах, когда они вернутся из этих поездок. От него ожидали участия во всех советах и в переговорах с другими племенами и союзными народами. Но на иное Странник и не согласился бы. Ответственность давала ему силы. Но именно сейчас он хотел хотя бы на несколько мгновений сбросить ее груз, подарить жене привезенный с собой тончайший белый шарф, рассказать о брате. Больше всего ему хотелось снова почувствовать рядом ее нагое тело, заниматься с ней любовью до полного изнеможения, а потом лежать рядом, пока ее тепло снова не возбудит его. Она почти поравнялась с ним, и он приветственно поднял щит и копье. Надуа, Куана и Найденыш салютовали в ответ луками.

Большая часть жителей деревни уже давно спала, когда члены совета один за другим вышли из типи. Странник по дороге домой зашел на реку помыться. Одетый только в набедренную повязку и мокасины, он шел по тихому лагерю, неся пропотевшую рубашку и запыленные леггины в руке. Проходя мимо каждого типи, он прислушивался. Привычку к бдительности было трудно побороть. Он чувствовал свою ответственность за каждую семью, и то, что он слышал, заставляло его улыбаться — жены хорошо принимали вернувшихся воинов.

Когда он добрался до собственного типи, с таким знакомым рисунком солнца на покрышке, его собственная семья уже давно спала. Куана и Пекан лежали, свернувшись калачиками по другую сторону занавеса из бизоньей шкуры. Во сне они скинули с себя одеяла, и отец укутал их снова, а потом долго смотрел на них при свете тлеющих углей. Он видел, как они