Сын весталки - Ольга Александровна Шульчева-Джарман

— Ну да, потому-то тебя и назвали «Верна»! — засмеялась девочка. — Мы будем жить в лесу. Всю жизнь! Раз меня не взяли в весталки. А к императрице я не хочу.

— Ага! — радостно вторил ей мальчик.

— И я никогда-никогда не выйду замуж за этого противного жениха, которого нашел мне папа!

— Да, правильно! — эхом отозвался Верна, и в его голосе слышалось полное одобрение.

— А еще мы…

Девочка не договорила. Прямо из-под ее ног — из-под старого корня, на который она наступила — метнулась черная молния. Девочка не успела закричать, только подумать — «Дипса!» Ее маленький спутник оказался быстрее черной ленты и смело схватил ее обеими руками. Зубы змеи впили в руку маленького раба.

— Верна! — услышал он крик Леэны, дочери патриция Леонида. — Она укусила тебя!

Он улыбнулся и стряхнул змею на землю. В ушах у него звенело — как будто сотни голосов пели в далеком невидимом хоре.

— Я хочу пить, — сказал Верна, садясь на землю.

Девочка оттащила его с тропинки в сторону, уложила на землю, головой на корни дуба, и побежала вниз, к ручью, чтобы принести воды из ручья, что бежал внизу, в своих ладонях — ни кружки, ни другой посуды у них с собой не было. Мальчик-раб проглотил эту каплю воды и помутневшим взором глядя на свою маленькую госпожу, повторил, едва шевеля запекшимися губами:

— Я хочу пить…

Тогда девочка потащила его вниз, к ручью, и он лежал на влажном песке, а она лила в его рот воду из пригоршней, не переставая, но он даже не чувствовал вкуса воды. Постепенно он перестал различать и девочку, и небо, и шум ручья, и деревья, и свои мысли о жажде — только сама жажда оставалась и душила его.

— Не умирай, Верна! — кричала девочка в белой тунике, целуя его в глаза, в лоб, в щеки, целуя его руки — но он не слышал и не чувствовал ничего.

Вдруг ему стало легче. Он поднялся на ноги и сказал:

— Я пойду домой.

И он пошел прочь от плачущей девочки — он вспоминал ее имя и не мог вспомнить, и так шел и шел, удивляясь, отчего она так плачет над каким-то незнакомым мальчиком, лежащим у ручья. Он шел и повторял — «домой, домой». Вдруг что-то заставило его остановиться — он почувствовал необъяснимый страх и хотел спрятаться за деревом — но дерево не скрывало его, он видел сквозь него тропинку и на ней двоих, идущих рядом и похожих друг на друга.

Тогда он вышел из-за дерева и спросил у младшего из двоих, меньшего ростом и не с таким сияющим лицом:

— Вы — Диоскуры? Вы — сыновья Зевса?

Они не отвечали, но ласково улыбнулись ему, а старший взял его за руку и склонил над ним свое лучезарное лицо. Ослепленный светом, Верна вскрикнул — и услышал свой хриплый слабый стон.

Рыжеволосый юноша держал его на руках и смотрел с надеждой на своего спутника. Верна повернул голову, чтобы еще раз увидеть полное жизни сияние, исходящее от старшего из близнецов…

— Он ожил! Леонта, Верна ожил! — кричала рыжая девочка, прыгая вокруг них и зачерпывала пригоршнями воду из ручья, поднимая брызги и распугивая рыбок. Солнце становилось тысячами маленьких радуг в родниковых каплях.

Верна посмотрел в глаза Леонты — под рыжими, словно медными, ресницами, они казались цвета спелого меда. Леонта улыбнулся ему.

— Я хочу пить! — громко сказал тогда Верна, слез с его рук и сам, наклонившись к ручью, пил из пригоршней, а потом — как пес, начал лакать воду языком и смеялся вместе с Леэной, которая пробовала ему подражать.

Леонта подозвал к себе Леэну, и они о чем-то долго и серьезно разговаривали, пока Верна наслаждался водой ручья.

— Дети, сегодня я отведу вас к дедушке Эрмолаю, а наутро отвезу к патрицию Леониду в Никомедию, — сказал Леонта, беря Леэну и Верну за руки.

— А куда ушел твой брат? — спросил Верна.

— Какой брат? — удивился Леонта.

Они вернулись на прежнюю тропинку, на которой билась в предсмертных конвульсиях рассеченная пополам змея.

— Твой брат, который убил дипсу, — сказала Леэна.

— Он… — Леонта, казалось, был в затруднении, но потом нашел слова: — Он же старший брат, он же не отчитывается передо мной, куда он идет.

— А мы пойдем к дедушке Эрмолаю! — закричала рыжая Леэна. — Почему ты не говорил раньше, что у тебя в лесу есть свой особый дедушка?

+++

«…и вот, спасенные Верной от дипсы, друг мой Кесарий, мы устроили маленький праздничный ужин, а наутро, как я верю, Севастиан отправится с этим моим письмом в Астак, к тебе — и пусть на пути Диоскуры сохранят его от дипс, гадюк, василисков и сплетен людских, которые хуже, чем эти гады».

— Бедный Каллист! — вздохнула Финарета. — Он там один…

— Он наверняка скучает по тебе, — заметила Леэна.

Финарета повела плечом.

— Это правда, — сказал Кесарий. — Каллист очень скучает по тебе, сестричка.

— Конечно, это правда, Финарета, — уверенно сказала Архедамия.

Потом Кесарий и Севастиан пожелали Леэне, Финарете и Архедамии доброй ночи и удалились в свой домик.

— Как Кесарий окреп за эти недели! — заметила Леэна.

— Он почти выздоровел, — произнесла Архедамия. — Но мне пора — уже темнеет. Спасибо вам, госпожа Леэна!

— Да, поторопись, Архедамия, а то тебя будут ругать дома, — кивнула Леэна и велела рабам приготовить паланкин.

— Некому ругать, — неровные крупные зубы Архедамии показались из-под верхней губы. — Папа уехал в Никомедию. Мы остались с кормилицей Хионией и несколькими рабами.

— Все равно, — ответила Леэна, провожая Архедамию и помогая ей взобраться в носилки. — Буду рада видеть тебя завтра, дитя мое.

Рабы подняли носилки, Архедамия, все еще улыбаясь, задернула занавесь.

Леэна обернулась к Финарете.

— Отчего ты дулась на Архедамию весь вечер? Это очень некрасиво, дитя мое.

— Как я могу быть с ней приветливой, если Кесарий ее любит?! — не сдерживая больше слез, воскликнула Финарета.

Пожилая спартанка на несколько мгновений остолбенела от удивления. Потом сумела произнести:

— Откуда тебе в голову пришла такая нелепица, Финарета?

— Не нелепица… — всхлипнула рыжеволосая девушка. — Он все время с ней разговаривал, рассказывал смешные истории.

— Он разговаривал с вами обеими, — заметила Леэна. — С вами обеими и со мной. Это все происходило в присутствии меня, и мне ни