Сын весталки - Ольга Александровна Шульчева-Джарман

говорил и говорил Верна. — А сейчас время такое — дипсы на каждом шагу. Не ровен час… сохрани Христос и Пантолеонта… А вы — на три дня всего без сладостей!

Он ушел, недовольно покачивая головой, Севастиан с тазом последовал за ним.

Каллист снова хотел приняться за письмо Кесарию, но отвлекся, смотря на солнечные блики в пруду с золотыми резвящимися рыбками. Он начал думать о том, как они однажды разговаривали с Финаретой у этого пруда. Финарета — золотоволосая и легкая, как бабочка или рыбка, с зелеными глазами, в которых блестят солнечные зайчики, зачерпывает воду в ладони и выплескивает ее, распугивая рыбок…

Каллист вздохнул, встал со скамьи и ушел в экус. Он взял первый попавшийся свиток — им оказалась Одиссея — открыл наугад и прочел:

В Египте …земля там богатообильная, много

Злаков рождает и добрых, целебных, и злых, ядовитых;

Каждый в народе там врач, превышающий знаньем глубоким

Прочих людей, поелику там все из Пеанова рода…[285]

— Да, у Кесария друзья — в Египте, а Финарета — рядом, — неожиданно громко и зло произнес Каллист и почувствовал, как обида и ревность наполняют его грудь. Он швырнул свиток в корзину и тяжело опустился в кресло, задумавшись…

Он не заметил, как вошли мальчики. Должно быть, они долго стояли у него за спиной, боясь произнести слово, и только по их сопению Каллист догадался, что Ксен и Севастион — здесь.

— Ну, что же вам нужно? — спросил Каллист. — Таз Верна вам уже не отдаст. Я даже и просить его об этом не буду.

— Нет, не таз, — замотал головой Ксен.

— Не таз! — повторил за ним Севастион, потирая ухо.

— Мы просто пришли сказать вам, Каллист врач, что вы такой… такой добрый! — промолвил Ксен.

— … такой добрый… — эхом отозвался Севастион.

— И мы вас очень любим! — на одном дыхании произнес Ксен и покраснел.

— Спасибо, мои дорогие мальчики, — растроганно проговорил Каллист. — И я вас тоже люблю.

Он обнял обоих и поцеловал в макушку сначала Ксена, потом Севастиона.

— Бегите, играйте! Занятий сегодня не будет! — добавил он.

— А я хотел позаниматься, — вздохнул Ксен. Его брат незаметно толкнул его в бок, но Ксен был неумолим: — Я хочу изучать медицину, Севастион, а ты — как знаешь.

— Медицину? — улыбнулся Каллист. — Что ж… давай. Начнем с чтения книги Диоскорида о лекарственных растениях.

— А я не буду читать! — нагло заявил Севастион. — Я буду рисовать и лепить!

— Только тихо рисуй… и лепи, — проворчал Ксен.

+++

«… и с тех пор, Александр, я стал с Поликсением читать труд Диоскорида. Поверишь ли ты мне — думаю, что поверишь, потому что и ты начинал изучать медицину по книгам Диоскорида и Галена, — обучая Ксена, я вспомнил свое позднее отрочество. Воспоминания о былом и невозвратимом наполнили мое сердце. Я прослезился, но дети, к счастью, не заметили этого. Если бы мы только знали, о друг мой, Александр, какое приключение нас ожидало вечером!..»

— Итак, что ты усвоил, Ксен? — спросил Каллист ученика.

— В пяти книгах врача Диоскорида, которые называются «О лекарственных веществах», пишется о приготовлении, свойствах и испробовании лекарств. Он разделяет все растения на четыре группы — благовонные, пищевые, медицинские и винодельные. Медицинские подразделяются, в свою очередь, на разогревающие, вяжущие, сгущающие, смягчающие, сушащие, охлаждающие, разогревающие, питательные.

— Молодец! — похвалил его Каллист. — Теперь пойдем на луг, искать растение «слезы Елены»[286].

…Верна и Севастиан тоже пошли с ними — юноша из интереса к целебным травам, а Верна для поддержании дисциплины в нестройном ополчении Каллиста.

— Нехорошо, Каллист врач в эту-то пору по траве высокой ходить, — говорил Верна, идя впереди по тропинке. — В августе на каждом ша…

Он не закончил фразу и остановился, раскинув руки в стороны, загораживая всем путь — словно принимая невидимый удар на себя.

Каллист мгновенно все понял и схватил на руки Ксена, а Севаст без единого звука прыгнул на руки к Севастиану.

Впереди на тропинке изогнулась, блестя черной, словно масляной, спинкой в лучах августовского солнца, маленькая змейка.

— Дипса!.. — прошептал Севастиан, и глаза его расширились от ужаса.

— Назад! — закричал Верна. — Все назад!

И они, пятясь, пошли назад, вверх по тропе, не сводя глаз со старого раба. Мальчики молчали — даже Севастион.

— Верна! — крикнул Каллист. — Отойди от змеи! Слышишь? Иди к нам!

Но Верна уже заприметил камень, лежащий на тропинке — большой булыжник, неизвестно как попавший на луг, словно оставшийся здесь со времен Девкалиона и не захотевший превращений — черный, с синими прожилками.

— Нет, Верна! — снова закричал Каллист, крепко держа сжавшегося в комок Поликсения. — Нет! Она укусит тебя!

Раб Леэны, дочери Леонида, поднял камень и, отклонившись немного в сторону, прищурив один глаз, целился. Смертоносная змея, напрягшаяся как струна, смотрела на него немигающим пристальным взглядом. Еще мгновение — и черная лента обовьется вокруг старых кожаных сандалий Верны…

— Верна! — снова крикнул Каллист, и его голос слился со звуком удара камня обо что-то плотное, но то, что мягче, чем камень.

— Вот и все, — с одышкой произнес Верна, отшвыривая в сторону тело змеи с размозженной головой. — Страшные тварюги, дипсы эти…

Он смолк, и так, в молчании, все пятеро пошли домой.

…Уже дома, за ужином, Севастиан сказал:

— Она же могла тебя укусить, Верна! Зачем ты не послушался Каллиста врача и не отошел?

— Если бы я не убил ее, она убила бы кого-то другого, — ответил Верна. — Когда я встречаю дипсу, я всегда ее убиваю.

— Но она… она же может укусить! — взволнованно заговорил Севастиан. — А у тебя даже палки не было. Дипса запросто могла прыгнуть на тебя и укусить!

— Уже кусала. Второй раз — нестрашно, — ответил Верна, поднимая рукав хитона.

Каллист и Севастиан долго не могли отвести взгляд от двух багровых следов — отпечатков зубов дипсы на плече Верны. Они казались свежими — будто смертоносный укус был нанесен рабу Леэны сегодня.

— Тебя кусала дипса? — наконец негромко спросил Каллист.

— Но после ее укуса никто не выживает! — воскликнул Севастиан.

— Да, — ответил Верна. — Не выживает.

+++

Девочка и мальчик, взявшись за руки, шли по лесной дороге прочь от Никомедии.

— Мы теперь никогда-никогда не вернемся домой, — сказала девочка, а потом добавила: — Раз ты ушел со мной, Верна, то ты не сбежал, потому что я — дочь хозяина, патриция Леонида, а ты — его раб.

— Я — не простой раб! — гордо ответил мальчик, не выпуская руки девочки. — Я родился