От преддверия коммунизма до Крещения Руси. Новый московский летописец. 1979-1988 - Пётр Георгиевич Паламарчук

В качестве главы спецслужб он прославился жестоким преследованием творческих деятелей, хотя сам создавал себе дутую славу «любителя искусств», который лишь по обязанности давит инакомыслие. В 1974 г. после высылки Солженицына получил звезду Героя СССР; в 1978-м КГБ стал не «при Совете министров», а уже прямо «Комитетом Совета министров». По западным оценкам число штатных сотрудников его ведомства приблизилось к полумиллиону, из коих 90 тысяч занимаются «контрразведкой» и еще 10 тысяч следят за приезжающими в страну иностранцами и их отечественными знакомыми.

На погребение Брежнева слетелись в советскую столицу десятки глав других государств, и по телевизору можно было наблюдать отвратительное зрелище, когда сутулый и никогда не глядящий в глаза собеседнику глава «органов», с точки зрения конституции никакими правами на руководство страной не обладающий, принимал вереницу стоящих перед ним в очереди президентов и премьер-министров, ждущих пожать его грязную руку.

— Вот тебе, батюшка, и Юрьев день! — переосмыслив старую пословицу, сетовали образованные люди, поминая еще то, что по-гречески «людоед» будет «антропофаг» (да прибавляя новое учение «андропософию»).

А западные голоса — то ли купленные, то ли объегоренные — весьма ретиво славили временщика за мифическую любовь к джазу, американской литературе, коллекционированию картин и прочее.

Приехавший в числе прочих на похороны китайский министр иностранных дел Хуан Хуа был снят с поста на следующий же день по возвращении на родину; в связи с чем у нас говорили так:

явился сюда Хуан еще вполне себе Хуа, а пришел домой — уже Хуан-то и ни Хуа!

В первой же речи на пленуме Андропов строго осудил многие недостатки и расхлябанность, обещав скоро все это поправить.

Однако довольно скоро стало ясно, что вместо коренных преобразований чекист-временщик уповает всего лишь на ужесточение режима — что по его природе и следовало ожидать.

Умирая, Брежнев говорит Андропову: ты будь с людьми-то помягче, а то они за тобой не пойдут. — Которые не пойдут за мной — пойдут за тобой, — скромно отвечает Юрий «Владимирович».

Голосование на Политбюро по его кандидатуре происходило так. — Руки вверх! — скомандовал Андропов. Все подняли. А он опять: — Левую вниз! — И, наконец, довольный: — Так, значит — единогласно!

«А как будем выполнять Продовольственную программу, Юрий Владимирович?» — «Невзирая на трудности и погодные условия — усиленно сажать, сажать и сажать!».

Может показаться, что слишком уж мрачны все эти шуточки. Но что оставалось делать? И потому еще:

В СССР произошла сексуальная революция: к власти пришли о р г а н ы!

Загадка: название города из шести букв — столицы социалистического государства, передовой идеологии и коммунистической законности? — Москва? — Нет. — КГБека? — Нет. — ГПеука? —Нет. — А, понятно: ЧЕКАГО!

В связи с приходом Андропова к власти в Духовной академии успешно защищена магистерская диссертация на тему: «О возможности конца света в одной, отдельно взятой стране».

Первым делом Андропов принялся выметать старую команду и подбирать свою. Выгнал старого зав. отделом кадров ЦК Кириленко (у того вышел конфуз: сын сбежал на Запад, пришлось долго ловить и насильно возвращать), зато взял в Политбюро начальника КГБ Азербайджана Алиева, сделав его даже первым замом премьер-министра. Секретаря ЦК по пропаганде, бывшего шефа комсомола Тяжельникова отправил послом в Румынию (на дипломатическом жаргоне это называется не «чрезвычайный и полномочный посол» — а «посол в жопу»!). Федорчука своего пересадил на место наконец скинутого главного врага — министра внутренних дел Н. Щелокова. Благодарный Федорчук на ближайшей сессии Верховного Совета огласил новый, еще более жесткий «Закон об охране государственной границы», который прозвали в просторечии «первым законом Андропова».

Изрядно подождав, извергнул еще постановление об «увековечении памяти» Брежнева: его имя заменило исконный Черемушкинский район в Москве, город Набережные Челны сделался уродом Брежневым и так далее. В связи с этим переделали в песне о Стеньке Разине строку — и вышло:

Выплыва-ают расписны-ые Лени Брежнева Челны!

Стремясь завоевать доброе имя, всю гнусность пропаганды Андропов передал Черненке, который сел в его бывшее кресло зав. идеологией, сам же старался все больше напирать на вопросы подъема экономики. Про его первое новогоднее выступление по телеящику заранее уже сложили такое присловие:

Дорогие товарищи! Сердечно поздравляю вас с наступающим новым тысяча девятьсот тридцать седьмым годом!

На что некий умник грустно обронил:

Ну что ж, если мы его не переживем — то уж точно пересидим…

СОЛЖЕНИЦЫН ИЗДАЛЕКА. 20 мая президент Рейган устроил прием для советских диссидентов. Из всех приглашенных отказался один Солженицын, ответив, что он не диссидент, а русский писатель и не обладает временем для символических встреч. Дело еще заключалось в том, что первоначально должна была состояться их личная беседа, но советники президента отговорили его от нее под тем предлогом, что Солженицын — националист (более всего приложил к этому руку советник Рейгана по Восточной Европе и СССР, выходец из русского Западного края и отъявленный русофоб Р. Пайпс). Напоминая президенту про его собственный патриотизм, Солженицын сказал также, что недопустимо отрицать в другом человеке право любить свою Родину. А в конце он пригласил Рейгана, когда тот уже сложит с себя полномочия, приехать к нему запросто в Вермонт и поговорить о судьбах обеих стран — ясно показав, что срок президентства ограничен восемью годами, призвание же российского писателя пожизненно. Рейган не обиделся, а выразил надежду на грядущую встречу (в свое время Никсон нарочно отказался увидеться с Александром Исаевичем, боясь за судьбу «разрядки»).

В конце же года Солженицын неожиданно без объявления ездил на Тайвань и в Японию, где некоторое время инкогнито всматривался в устои крепкой традиционной национальной культуры. Выразил поддержку свободному Китаю, удивившись: ведь население его такое же, что и в Израиле; но про последний каждодневно сообщают газеты, а про Тайвань — ни гугу…

В японской газете «Иомиури» он поместил статью «Как коммунизм калечит народы», из которой приведем данные о разрухе государственного хозяйства. За 10 последних лет ввоз продовольственных товаров возрос в сорок раз. Два процента обрабатываемой площади, принадлежащие частным хозяевам, доставляют треть овощей, мяса, яиц и молока; а если учесть, что треть казенного урожая сгнивает, не дойдя до прилавка, — выходит, что частник дает половину наших продуктов.