Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Вскоре плач стал действовать на нервы мужчинам. Как и белые женщины, скво команчей просто не знали, когда нужно остановиться. Гаррет пытался улыбаться девочке, которую укачивал Келли. Он строил гримасы, чтобы рассмешить ее, но плачь перешел в вопли ужаса. Именно эти вопли и пробились наконец к сознанию Надуа сквозь завесу скорби. Если девочка разозлит белых, они могут вышибить из нее дух ударом о дерево.

Когда она встала и протянула руки к дочери, одеяло свалилось с головы. Все увидели, что грязные спутанные волосы под одеялом — светлые.

Принимая Цветочек у белого, она смотрела прямо на него. Ее синие глаза были полны ненависти. На мгновение Росс забеспокоился. Если бы у нее под одеялом был нож, она бы без раздумий пустила его в ход. Он испытал огромное облегчение, когда женщина склонилась над малышкой и начала что-то напевать, чтобы успокоить ее.

«А может быть, Каллигер и прав, — подумал Росс. - Блондинка или нет, но она остается скво. Такая же женщина команчей, как и рожденная в типи под бормотание шамана. Ну и взгляд…»

— Думаешь, она этому вождю… жена?

Последнее слово далось Келли с трудом. Ему было трудно понять, как белая женщина может быть женой команча. Он знал белых женщин, которыми команчи пользовались. Но это были жертвы, рабыни, почти что имущество. А женщина, отдающаяся добровольно? Это было выше его понимания. Интересно, ей это нравилось?

Слух о том, что убитый и есть знаменитый вождь нокони, наводивший ужас на весь Техас уже двадцать пять лет, разлетелся по отряду. Солдаты подходили, чтобы взять что-нибудь на память. Они отрезали куски от охотничьей рубашки, которую Надуа сшила для Найденыша, и от его леггинов. Двое затеяли перебранку из-за его мокасина. Надуа нянчила Цветочек на руках и наблюдала за ними. Ее лицо не выражало ничего, но Росс видел презрение за этой маской.

Пласидо тоже молча наблюдал за происходящим. Мексиканский повар, бывший пленник, должно быть, забыл язык команчей более основательно, чем хотел признать. Это не был Странник, хоть женщина и определенно была златовласой женой Странника. Возможно, убитый был членом семьи или любимым рабом. Может быть, повар не все понял из его слов.

Неважно. Уходя вместе с остальными, чтобы продолжить разграбление деревни, Пласидо улыбался про себя. Странник был жив. Он вернется когда-нибудь, после отъезда белых. Тонкава знали, что техасцы могут просидеть здесь хоть до конца времен, но не сумеют поймать Странника в ловушку. Пласидо жалел лишь о двух вещах: о том, что он не увидит лица Странника, когда тот вернется в разоренный лагерь, и что он не может оставить (в качестве привета от старого знакомого по имени Пласидо) обнаженное тело его голубоглазой жены гнить на земле перед сожженным типи.

Свет и жар от бивачных костров той ночью дополняли горящие типи. Несколько жилищ на время оставили, чтобы укрываться от холодов, но большая часть людей предпочитала спать снаружи, под предлогом дурного запаха в типи. На самом же деле многие опасались, что духи убитых владельцев типи вернутся и будут мстить. Хотя более вероятным было возвращение охотников. В этом случае добровольцам Росса не хотелось оказаться в ловушке, поэтому они складывали шалаши и сидели вокруг костров.

Надуа сидела у костра с Россом, Каллигером и еще несколькими белыми. Она старалась держаться от них как можно дальше, но далеко уйти она не могла. Ночью стоял лютый холод, а на Цветочке был только один мокасин. Надуа пыталась разыскать другую пару, когда солдаты позволили ей выбрать из собственного имущества те вещи, которые она возьмет с собой. Но ее типи было разграблено, и запасная пара крошечных мокасин, расшитых бисером, исчезла. Наверное, кто-то взял их в подарок какому-нибудь ребенку.

В типи она попыталась отыскать нож или какое-нибудь оружие, но ничего не было. К тому же во время поисков с нее не спускали глаз. Никто не обращался с ней дурно, но рядом всегда находился человек с винтовкой. Прекрасная испанская уздечка, подаренная Странником двадцать лет назад, исчезла. То же случилось с ее красивыми платьями и зеркальцем в серебряной оправе. Ей удалось отыскать лишь свое седло, которое белый счел бы неудобным, несколько простых платьев для себя и для дочери, несколько одеял да шкуру кугуара. Еще ей удалось собрать сумку со снадобьями, когда-то принадлежавшую Знахарке. Потом она вышла и издалека молча наблюдала, как техасцы подносят огромные пылающие ветви можжевельника к дому и имуществу ее семьи, к зимним запасам еды. Слезы катились по ее лицу при виде пламени, пожиравшего типи, уничтожавшего стежок за стежком его аккуратные швы. Она чувствовала, как вместе с шестами и кожаной покрышкой корчится и сгорает ее собственная жизнь. А вокруг весело перешучивались и смеялись техасцы.

Теперь она сидела рядом с ними в глубокой скорби. Она отказывалась говорить с переводчиком или смотреть на кого-либо. Она держала Цветочек на коленях, укрывшись с ней одним одеялом. В руке она сжимала единственную ценную вещь, которую упустили белые, — гладкое золото монеты с орлом и цепочки было согрето теплом ее ладони. Кончиками пальцев она чувствовала выпуклый рисунок. Сжимая монету, она вспоминала Ищущую Добра и ту ночь, когда пришла весть о гибели брата Странника. Это была та самая ночь, когда Странник попросил ее позаботиться о его боевом коне. Она вспоминала времена, когда играла этой монетой, лежавшей на сильной голой груди Странника. Она часто наматывала цепочку на пальцы, когда они, закончив заниматься любовью, молча лежали рядом. Он всегда оставлял ей эту монету, когда уезжал, — словно частичку себя и частичку прошлого, напоминание о брате, который погиб, и об Ищущей Добра.

Другой рукой Надуа рассеянно растирала босую ножку дочери, пытаясь ее согреть. Вдруг она заметила, что один из мужчин вертит в руках маленький мокасин. Она пристально смотрела на него, пока он не обратил на нее внимание. Он уставился на Надуа, потом перевел взгляд на босую ногу девочки, а затем — на мокасин в своей руке. Ему явно хотелось оставить сувенир себе, но в конце концов он протянул ей мокасин. Надуа кивнула, и Цветочек слезла с коленей. Подковыляв к человеку, она взяла мокасин и вернулась к матери. Надуа обула ее и снова закутала в одеяло.

Росс озадаченно наблюдал за ними. Кто она такая? Она упрямо отказывалась отвечать на любые вопросы. Ходили слухи, что это Синтия Энн Паркер, пропавшая больше двадцати четырех лет тому назад. Это было возможно. Ей