Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Синтия скучала по Имени Звезды, но не решалась выйти из хижины, чтобы поискать ее в темноте. Она не знала, как спросить разрешения выйти, да и просто как спросить разрешения. Имя Звезды никогда ни о чем не спрашивала. Она просто брала то, что ей нужно, и так же легко отдавала. Одно из ее простых платьев было сейчас надето на Синтии поверх набедренной повязки. А еще она принесла подруге запасную пару мокасин. Синтия пошевелила пальцами в обуви. Она не могла понять, как женщины могут быть так добры, а мужчины так жестоки. Во всяком случае, большинство мужчин. Рассвет, муж Разбирающей Дом, не был жестоким, как и тот большой толстяк, Пахаюка.

Рассвет сидел на низкой постели напротив входа и мастерил стремена, натягивая мокрую сыромятную кожу на гнутые деревянные рамки. При высыхании кожа сжималась и облегала дерево, словно кора. В тусклом свете костра он сидел, склонившись над работой, и черные волосы скрывали его лицо. Разбирающая Дом что-то говорила мужу, и ее речь журчала, словно горный ручей, бегущий по камням. Время от времени Рассвет прерывал ее речь ворчанием, и Синтия никак не могла понять, слушал ли он вообще свою жену.

Полог, закрывающий вход в типи, заколыхался, словно на него налетел мощный порыв ветра, откинулся, и внутрь стал протискиваться Пахаюка. Плечами он зацепил края входа, которые с шумом вернулись на место, от чего кожаные стены типи содрогнулись и пошли рябью. Тяжело ступая по земляному полу, он размахивал руками и громко ворчал. Похоже, он считал, что вход в типи можно было бы сделать и побольше. Из-за раскачивающейся походки мускулы на его спине и плечах напоминали огромные камни, перекатывающиеся в кожаном мешке. Проходя мимо, он похлопал Разбирающую Дом по пухлой руке и прорычал ей что-то, от чего та хихикнула, прикрыв рот ладонью.

Когда он присел на кровать рядом с Рассветом, кожаные ремни громко заскрипели, а палки в середине ложа слегка прогнулись. Пахаюка сдвинулся к краю, где опора была более надежной, и откинулся на спинку у изножья кровати. Почесав грудь одной рукой, другую он запустил под длинную кожаную рубаху, чтобы поудобнее пристроить свою набедренную повязку. Протяжно и раскатисто рыгнув, он начал показывать, как правильно обшивать стремена.

Он произвел в тихом жилище такой переполох, что Синтия не сразу заметила появившуюся вслед за ним девушку лет пятнадцати на вид. Та вошла тихо и грациозно, словно опавший лист, занесенный ветром в дверь. Лишь негромкий мелодичный перезвон колокольчиков заставил Синтию обратить на нее внимание, и она уставилась на гостью, разинув рот. Ца-ва-ке, Ищущая Добра, была слишком хороша, чтобы не выделяться среди остальных молодых женщин племени. Черты ее лица, от изящного округлого подбородка до круто изогнутых черных бровей, были словно вырезаны из дерева рукой мастера, а потом отполированы до блеска.

На ней был костюм из замши приглушенного желтого цвета. Юбка обтягивала узкие бедра, скользя по ним при ходьбе. Она закрывала длинные ноги по бокам и имела дугообразный вырез до колен спереди и сзади. Густая бахрома вдоль боковых швов покачивалась при каждом движении. На узкой талии сквозь бахрому расшитого бусами пончо проглядывал полумесяц золотистой кожи. Вырез пончо был глубоким, почти доходившим до упругой маленькой груди. На нее волнами ниспадали тяжелые пряди распущенных волос — настоящей черной гривы, переливающейся, точно вороново крыло.

— Хи, таи. Ца-ва-ке, — тихо сказала девушка, назвав себя и повернувшись лицом к Синтии. Ноздри ее слегка раздувались, как у необъезженной дикой лошади.

— Хи, таи. Цини-тия.

«Здравствуй, новый друг. Но можно ли подружиться с такой красавицей?»

Ищущая Добра плавно пересекла жилище, скрестила безупречные ноги и села так легко и непринужденно, будто капля воды стекла по ветке. Синтия попробовала сесть так же. Она обхватила колени руками и закуталась поплотнее в кроличью накидку, чтобы ее простое платье не было так заметно. Она казалась себе замухрышкой рядом с Ищущей Добра. Кто эта девушка? Дочь Пахаюки? Надо бы спросить у Имени Звезды, когда они увидятся. Много о чем надо спросить у Имени Звезды — жаль только, что так мало можно понять.

В этот момент в типи вошли Имя Звезды и Черная Птица, окутанные облаком пара, поднимавшимся от тяжелого котла, который они тащили вдвоем. Чтобы удержать котел со своей стороны, Имя Звезды изо всех сил обеими руками вцепилась в оплетенную кожей металлическую ручку, так что костяшки пальцев побелели. Вместе с ними ввалился и Поток, сновавший вокруг, чтобы ничего не упустить. Он сел рядом с Пахаю-кой, улыбнулся Синтии и помахал ей рукой, как будто никогда ее не дразнил, а она не кидалась в него камнями. С улыбкой на лице он выглядел почти точной копией Имени Звезды. Может быть, она попросит рейнджеров не убивать его, когда они придут ее спасать.

Имя Звезды, поставив котел у огня, лишь коротко кивнула ей, и Синтия забеспокоилась, не обидела ли она ее чем-нибудь.

Трудно было разобраться, как поступать правильно. Есть ли у них какие-то правила вежливости, как у белых людей? Во всяком случае, подруга едва улыбнулась и с торжественным видом села рядом с матерью. Люди в типи чуть заметно сдвинулись, и теперь мужчины сидели возле огня, а женщины и дети расположились позади них, вдоль стены. Синтия оказалась отделена от всех, словно вокруг нее стояла невидимая ширма. Но она никак не могла понять, что же должно случиться дальше — оставалось только терпеливо и молча ждать. Даже вошедшая Знахарка села подальше от нее.

Следующей вошла Сова, ведя за руку своего деда Кавойо, Дающего Имена. Дед был широкоплечий, крепкий и сильный, как и Сова, но кожа на его мышцах уже начала обвисать, словно была на размер больше, чем его тело. Он тоже был одет в лучшую одежду, но она выглядела поношенной и потертой, а на леггинах красовались заплаты. Дед был прямой, как палка, и шел с величественным видом престарелого аристократа. Когда Сова подвела его к почетному месту рядом с Пахаюкой, он посмотрел в сторону Синтии мутными белесыми глазами.

Все вокруг, казалось, чего-то ждали и переговаривались вполголоса. Снаружи донесся ритмичный перезвон колокольчиков, и в типи, пригнувшись, вошли Большой Лук, Орел и Странник. Гроздья металлических подвесок, пришитых к длинной бахроме их леггинов, отмечали каждый шаг. Этот мягкий перезвон показался вдруг очень громким, мужским и воинственным, и